ПРАВДА О «ЧЕРНОЙ СОТНЕ»

 

Листовка Московского комитета РСДРП (б) 1917 года

 

Продолжение. Начало см. в № 5 (197)

 

Предлагаем к прочтению третью, завершающую часть интервью с исследователем «Черной сотни», кандидатом исторических наук, доцентом, заместителем заведующего кафедрой истории культуры, государства и права Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» по учебной работе Дмитрием Игоревичем Стоговым.

 

– Самый животрепещущий, горький вопрос – о причинах поражения черносотенцев. Как я понимаю, в качестве основных факторов исследователи отмечают: 1) внутренние разделения и расколы; 2) отсутствие поддержки (вплоть до гонений) со стороны правительства и, в частности, его тогдашнего главы П. А. Столыпина; 3) численные потери на фронтах Первой мировой войны. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этих и иных значимых обстоятельствах. Какие уроки мы должны отсюда извлечь?

– Напомню, что сразу после поражения революции 1905–1907 годов черносотенное движение было самым многочисленным в пестром спектре политических партий и движений Российской Империи. Так, в одном «Союзе Русского народа» к концу 1907 года состояло более 400 тыс. человек. И это только официально записанные в «Союз»! А сколько было еще сочувствующих?! Миллионы! Прошло несколько лет, и численность СРН сократилась в десятки раз. Что же произошло? Почему столь резко упал интерес к монархизму?

На мой взгляд, самыми главными причинами были следующие:

1. Поражение правых в идеологической войне. Либералы и революционеры, увы, оказались сильнее правых и выиграли эту войну. В условиях развязанной либеральными средствами массовой информации травли Императорской Семьи, которая резко усилилась с началом Первой мировой войны, при муссировании слухов о «зловещей роли» Г. Е. Распутина в жизни Императорского Двора, правые стали восприниматься в обществе как представители «темных сил», только того и желающие, чтобы Россия заключила с Германией сепаратный мир. Хотя это, как показывают факты (достаточно полистать материалы созданной Временным правительством Чрезвычайной следственной комиссии), совершенно не соответствовало действительности.

В либеральной и левой печати широко распространились следующие лживые утверждения. Черносотенцы – это:

1) немецкие агенты влияния;

2) скандалисты, безнравственные люди;

3) реакционеры и мракобесы, желающие повернуть Россию вспять;

4) политические аутсайдеры (выражаясь современным языком);

5) антисемиты и погромщики.

Речи правых, произнесенные в Государственной думе, их статьи в газетах трактовались искусно поставленной либеральной пропагандой (имевшей к тому же значительно большие финансовые возможности, чем правые) как пустые, никчемные, не отражавшие реального положения дел в стране и т. д. Именно так они и стали восприниматься широкой общественностью, и популярность правых в этих условиях неуклонно снижалась, их численность стала резко падать.

В итоге, пуская в ход откровенную клевету, либеральная печать, имевшая, в отличие от черносотенной печати, несравненно большие тиражи, специально формировала в сознании обывателя негативный образ монархистов. И, надо сказать, в этом она весьма преуспела. В предреволюционные годы авторитетность монархистов в народе стремительно упала.

Заметим здесь, что зачастую и сами монархисты попадали на крючок либеральной и левой пропаганды. Характерный пример – резко негативное отношение значительной части черносотенцев (В. М. Пуришкевича, Е. В. Богдановича, Б. В. Никольского, Е. А. Шабельской и многих других) к личности Царева Друга Григория Ефимовича Распутина. Вслед за либералами и «леваками» черносотенцы повторяли и тиражировали гнусные слухи и сплетни антираспутинского содержания – о «проходимце-хлысте», «развратнике», «конокраде», «грязном авантюристе, втершемся в доверие к Царской Семье» и т. п. Казалось бы, черносотенцы всеми силами боролись с «жидовской» пропагандой, пытаясь, по меткому выражению профессора Б. В. Никольского, «сокрушить крамолу». Но возникает парадокс: будучи вполне искренними (уж, по крайней мере, Б. В. Никольского я не могу заподозрить в двуличности и в тайном служении революции), монархисты тем не менее сами легко поддаются на удочку все той же «жидовской» пропаганды, рисующей зловещий образ Друга Царской Семьи, ставя перед собой, казалось бы, всем понятную цель – дискредитировать монархию и монархическую идею вообще! Таково было страшное влияние либеральной и левой пропаганды. Впрочем, вопрос о причинах негативного отношения монархистов к Распутину требует глубокого анализа и всестороннего изучения…

Почему бы черносотенцам было не ответить на революционную пропаганду контрпропагандой? Однако низкая эффективность контрпропаганды правых в печати объясняется в первую очередь их относительно скромными финансовыми возможностями. На издание газет требовались большие деньги, а их постоянно не хватало. Часто правые обращались в правительство, требуя финансовых субсидий, однако, особенно в период после 1911 года, т. е. после убийства премьера П. А. Столыпина, эти субсидии им уже почти не выделялись. Правительство активно использовало монархическую пропаганду в революции 1905–1907 годов для борьбы с революционными настроениями. В относительно спокойные 1912–1914 годы помощь правых уже не требовалась, и финансирование их изданий было сокращено. Как показало развитие событий, власти жестоко просчитались… А тем временем революционеры всех мастей получали значительные финансовые средства, причем из разных источников (от «благодетелей» из-за рубежа, от местных «благотворителей», подобных пресловутому Савве Морозову, и, наконец, пополняли доходы революционеров знаменитые «эксы», или «экспроприации экспроприаторов», а проще говоря, откровенный грабеж).

 

 

Отметим здесь, что недостаток финансирования правых структур в целом негативно сказывался на эффективности монархической пропаганды в широких народных массах.   

Что же касается поддержки монархистов (или ее отсутствия) со стороны правительства, то к сказанному необходимо добавить следующее. Зачастую правительственные чиновники относились к деятельности правых с подозрением, осуществляли предварительную цензуру, ограничивали тираж или вообще временно прекращали выпуск некоторых правых изданий. Почему так происходило? Отчасти – «страха ради иудейска», отчасти – из-за того, что многие правительственные чиновники (мы об этом уже говорили) являлись агентами влияния разного рода антигосударственных сил.

 

 

Важно и еще одно обстоятельство. Правые, будучи трезвомыслящими политиками, охранителями традиционного порядка и закона, не могли себе позволить популистские и демагогические лозунги (такие, как «земля – крестьянам», «заводы – рабочим»), которые способны были привлечь на их сторону широкие народные массы, желавшие решить все свои многочисленные социально-экономические проблемы быстро и сразу (напомню, что эти проблемы резко обострились в условиях кровопролитной Первой мировой войны). В свою очередь революционеры, наоборот, широко использовали популизм в агитации и пропаганде, получая таким образом несметное количество своих сторонников. Другое дело, что последующие послереволюционные события показали всю демагогичность и нереализуемость этих лозунгов (вместо «земли – крестьянам» сельские жители в итоге получили колхозы, вместо «заводов – рабочим» – «архипелаг ГУЛАГ» и т. д.).

В общем, в своей пропаганде либералы и левые вели себя куда более цинично и нагло, чем правые. В итоге, однако, черносотенцы, проиграв информационную войну, теряли популярность в народе, а революционеры ее, напротив, завоевывали упомянутыми лукавыми методами.

2. Неспособность правых скоординировать свои усилия, взаимные обвинения и распри, внутрипартийная борьба, закончившаяся расколом «Союза Русского народа» в 1909–1912 годах.
Об этом расколе, имевшем катастрофические последствия, мы уже говорили. Личные амбиции для некоторых лидеров СРН (в первую очередь Н. Е. Маркова и его сторонников) оказались, увы, более значимыми, чем общее дело, ради которого СРН изначально создавался. Расколу способствовало и правительство П. А. Столыпина, который по ряду причин боясь усиления черносотенного движения, делал ставку на создание более умеренного националистического движения – «Всероссийского национального союза» (ВНС). (Здесь надо сказать, что отношения Столыпина с большинством правых, мягко говоря, не сложились; в частности, черносотенцы во главе с А. И. Дубровиным резко критиковали столыпинскую аграрную реформу – в первую очередь потому, что значительная часть крестьянского населения, получив землю в собственность, чаще всего ее продавала, а сама уходила в города или переселялась на новые места, пополняя таким образом, выражаясь словами Дубровина, «фабрику пролетариата», а значит, создавала дополнительную почву для революционного движения). История показала, насколько неправ был Столыпин и другие сторонники «умеренной» линии. Столыпин вскоре был убит, ВНС канул в Лету. Итог – еще один забитый гвоздь в гроб монархической идеи.

Правда, в годы Первой мировой войны монархисты словно опомнились, почувствовав приближение революционной бури. Они старались отстраниться от взаимной неприязни и личных амбиций и попытались в 1915 – начале 1917 годов скоординировать свои усилия; созывали Саратовское, Петроградское и Нижегородское совещания монархических организаций, а затем готовились к проведению еще одного объединенного съезда в Петрограде. Однако их усилия уже были слишком запоздалыми и далеко не последовательными. Таким образом, монархистам так и не удалось полностью преодолеть межпартийные трения и целиком скоординировать свои действия.

 

Окончание см. на стр. 7