Календарная смута
в Болгарской Церкви

 

Фреска преп. Иоанна Рыльского
в Рыльском монастыре

 

 

Продолжение. Начало см. на стр. 2

 

СУДЬБА АРХИМАНДРИТА МЕФОДИЯ

 

Я давно слышал, что Священный Синод назначил отца Мефодия игуменом Рыльского монастыря. Но он не хотел ехать туда из-за проблем со здоровьем. Чтобы повлиять на решение Синода, он организовал среди преданных ему богомольцев Русского храма сбор подписей под обращением к Патриарху и синодальным старцам с просьбой оставить его в Софии. Несколько делегаций ходили на прием к Патриарху по этому вопросу. Но все оказалось тщетным. Это окончательно расстроило отца Мефодия. Его нервы расшатались до такой степени, что он, как меня уверяли, даже начинал плакать перед своими прихожанами каждый раз, когда речь заходила о его перемещении в Рыльский монастырь. Некоторые не одобряли малодушия отца Мефодия, другие прямо порицали его за непослушание, а иные недоумевали, как можно отвергать такое прекрасное предложение – послужить святому Иоанну Рыльскому!

Позднее, в конце 1972 года, когда непреклонность Патриарха и Священного Синода стала уже очевидной, отец Мефодий, скрепя сердце, был вынужден уехать и принять свой новый пост. В первом же слове, сказанном перед братиями, он заявил им, что не хотел становиться игуменом, и что это навязано ему против его желания. Эта речь произвела весьма тягостное впечатление на монашествующих. Отец Мефодий и по сей день настоятельствует в святой Рыльской обители и, как говорят, всегда очень мрачен, часто плачет и тоскует по Русскому храму.

Как объяснить это принудительное перемещение отца Мефодия из Софии в Рыльский монастырь? Он всегда старался угождать Священному Синоду в его новостильной политике. Он дружил с Ленинградским митрополитом Никодимом. Но при таких связях с сильными мира сего, очевидно, не имел столь же добрых отношений с сильными мира иного – Небесного. Своими проповедями о новом стиле, высказываниями в поддержку антиканонического нововведения, писаниями и прочими модернистскими склонностями он изменил погребенному в Русском храме великому борцу за Православие и за старый святоотеческий календарь архиепископу Серафиму, коему некогда был духовным сыном. И вот, вместо того чтобы получить награду за свою конъюнктурную церковную политику, он был изгнан «своими» же начальниками и отправлен как в ссылку в святую Рыльскую обитель. Мне кажется, что святой архиепископ Серафим не стал более терпеть его новостильные службы, проповеди и т. п. и потому вмешался сам, свыше, удалив его из Русского храма и устроив перевод в благоприятную для покаяния обстановку – Рыльскую обитель. Но сможет ли отец Мефодий это осознать и принести покаяние?!..

И в этой связи для меня крайне знаменательно следующее сопоставление: непокорным своим старостильным чадам из Покровского монастыря Патриарх Максим возвратил отнятый у них храм святого апостола Луки, а у потакающего ему во всем своего последователя архимандрита Мефодия отнял Русский храм святителя Николая! И это Патриарх Максим совершил, конечно, не от себя, но, будучи на тот год первосвященником (Ин. 11, 51).

Дивны судьбы Божии! По этому поводу как не воспеть мне восторженную песнь Пресвятой Девы: Величит душа моя Господа, и возрадовася Дух мой о Бозе Спасе моем: <…> сотвори державу мышцею Своею: расточи гордыя мыслию сердца их: низложи сильныя со престол, и вознесе смиренныя: алчущыя исполни благ, и богатящыяся отпусти тщы (Лк. 1, 46–47, 51–53).

 

5 апреля 1973 года

 

ЕПИСКОП ПАРФЕНИЙ

 

Нужно сказать несколько слов и о другом нашем бывшем приятеле и единомышленнике епископе Парфении. До введения нового стиля он неоднократно высказывался (особенно перед монахом Симеоном) в пользу старого календаря. Ревнитель Православия и его канонических устоев, автор статей, брошюр и проповедей, в которых убедительно, красноречиво и твердо защищал он нашу святую веру, епископ Парфений неожиданно принял новостильную реформу, пренебрегши и традициями, и канонами. Архимандрит Пантелеимон, ставший его духовником после смерти архиепископа Серафима, увещевал его не поддерживать неправославную позицию Священного Синода и Патриарха по вопросу о календаре, но тот оправдывал себя тем, что в одиночку противостоять не сможет.

– На кого мне опереться? – спрашивал он. – Серафим труслив, а Сергий глуп, и на подлого архимандрита Мефодия нельзя понадеяться.

Эти же слова он говорил и монаху Симеону. Вместо того чтобы сказать как правящий архиерей и добрый богослов: «Я буду опираться на истину, с которой Бог, пусть даже я и останусь один», – вместо этого он искал опору в людях. Это была его роковая ошибка. В подобных случаях Святые Отцы не спрашивали: «На кого нам опереться?» Зная истину, они не шли ни на какие компромиссы, не принимали сомнительных идей, но полагались на волю Божию и Самого Господа, и не соглашались с большинством, если оно отступало от истины. Они выбирали исповедничество и мученичество ради истины Божией и таким образом сохраняли ее для следующих поколений. Так поступать они завещали и нам.

 

Епикоп Парфений после
возвращения из Америки

 

Со своими незаурядными способностями, серьезной богословской подготовкой и амбициями лидера – амбициями, активно возгреваемыми его последователями, епископ Парфений намеревался занять одно из первых мест в нашей церковно-общественной жизни. Он лелеял надежду стать Патриархом, как только его назначат митрополитом на какую-нибудь кафедру, с которой он сможет во всеуслышание сказать свое авторитетное слово. Но прошло уже порядка десяти избраний митрополитов, а Владыка оставался незамеченным. Тогда он отправился в Америку, но и там ему не повезло. Разочарованный, вернувшись в Болгарию, епископ Парфений тяжело переживал, видя, как на митрополичьи кафедры восходят вчерашние дети, а им пренебрегают. Гадалка Ванга из Петрич, с которой он время от времени близко общался (вопреки библейским и святоотеческим запретам увлекаться такого рода мистицизмом!), предсказала ему, что он станет Американским митрополитом. Но – не сбылось. В конце 1972 года Нью-Йоркским митрополитом был избран и утвержден Священным Синодом Знепольский епископ Иосиф. На что же еще надеялся епископ Парфений, столь энергично проводя новостильную политику официальной власти?! Вероятно, он боялся потерять и то, что имел – пост первого викарного епископа Софийской митрополии.

Но это место, безусловно, его не удовлетворяло. Он не мог не понимать, на чьей стороне правда. Не мог не испытывать угрызений совести за то, что изменил ей. И вот, Провидение его наказало! До календарной реформы он боялся оказаться в одиночестве, выступив против нее, но в итоге остался один, приняв новый стиль! Его угнетало ощущение пренебрежения им официальной церковной властью. Старых верных друзей в нашем лице он потерял, а новых не приобрел. В этой драматичной обстановке он шел на все большие компромиссы с совестью (например, подписал решение о частичном нарушении установленных Церковью постных дней, если на них выпадают храмовые праздники, и др.). Думаю, в глубине души он сознавал правоту нашей позиции, но гордость не позволяла ему признать свою ошибку. Внутренне обличаемый нашим незлобивым поведением, но и неотступной твердостью, он не мог вернуться к нам, и это заставило его стать нашим злейшим противником, более ожесточенным, чем высшая церковная власть. Со временем волнения вокруг нас в Синоде улеглись, там перестали считать нас раскольниками, даже официально разрешили нам служить. Но епископ Парфений не унимался. Он один, да еще, пожалуй, его соратник в печальном деле отступления от вековых православных традиций архимандрит Мефодий, продолжали тайно и явно враждовать против нас.

Как объяснить то, что враги из числа церковной иерархии оказались к нам милостивее наших бывших собратьев и единомышленников?

Богдан, наш духовный воспитанник из Академии, как-то пришел к епископу Парфению по работе. И тот неожиданно заговорил о себе:

– Я православный. Я забочусь о нашей вере… и т. д.

Когда я услышал это от Богдана, на ум пришла поговорка: «На воре и шапка горит».

Между прочим Богдан спросил тогда епископа Парфения:

– Видитесь ли Вы с архимандритами Сергием и Серафимом?

– Нет, – резко ответил тот и добавил: – Это изменники!

Да, наш оппонент прав, но только в несколько другом смысле – мы изменили дружбе с ним, чтобы остаться верными Православию. А кто из нас изменил вселенским православным традициям – пусть епископ Парфений решает сам.

 

Продолжение см. на стр. 7