Пройден тяжелый путь, пройден достойно
Оглашение приговора по делу о так называемом покушении на Чубайса, назначенное на 29 сентября, не предвещало, как казалось, неожиданностей. Оправдательный вердикт судом присяжных уже был вынесен ранее, и суд должен был лишь поставить точку в этом затянувшемся на пять лет деле.
Представители прессы ожидали появления участников процесса; первым к ним подошел бывший заместитель Чубайса по РАО ЕЭС, а ныне его представитель в суде Леонид Гозман. Он, видимо, полагал, что пресса жаждет уделить внимание его персоне и ждет резюме. Гозман как психолог на суде ставил цель добиться симпатии присяжных к своему подзащитному. Однако он не учел главного – явную и всеобщую нелюбовь к столь много потрудившемуся над разрушением России Чубайсу. Присяжные же – люди из народа – не поступились совестью и вынесли оправдательный вердикт.
Татьяна, Иван и Борис МИРОНОВЫ
Ссылаясь на мнение некоторых из них о якобы имевшем место «покушении», Гозман вновь стал плести сеть собственных умозаключений, понятную лишь ему самому. Однако сладкую ложь друга нанотехнолога и весь вялотекущий процесс подобия пресс-конференции взорвал Иван Миронов: «Сколько можно врать?! Десять месяцев мы слышали пакости этой грязной лжи человека, разменявшего совесть. Это лицо нашего либерализма!»
Репортеры, равнодушно слушавшие Гозмана, тут же отвернули от него свои микрофоны и уже внимали живому слову: «„Мы себя считаем современными Александрами Вторыми, Столыпиными, – продолжал Иван. – Мы – реформаторы, мы – императоры, и поэтому здесь, в отношении этих лиц, не должен работать ни один закон“. Это то, что сегодня провозглашают наши либералы и вместе с ними Чубайс…»
«Это лицо нашего
либерализма!» –
Леонид ГОЗМАН
Правда была неприемлема для Леонида Гозмана, и он попытался продолжить прерванную речь, но присутствующие не желали его слушать, заглушая возмущенными репликами. Тогда Гозман перешел на оскорбления, назвав своих оппонентов, в частности Ивана Миронова, «глубоко больными людьми», и вынес свой приговор: «Виновность подсудимых очевидна», завершив свое выступление самоуверенным заявлением с претензией на пророчество: «Я полагаю, что безнаказанность приведет к тому, что они совершат новое преступление. Эти люди совершат новое преступление, в чем я глубоко убежден!» Досталось и присяжным: «Самое главное, – подчеркнул Гозман, – что в стране утверждается суд присяжных, и суд присяжных занят, прежде всего, тем, чтобы осудить невиновных. Иногда это делается за счет того, что отпускают на свободу очевидно виновных людей, как господа Квачков и Миронов».
«Вы слышали его слова? – обращаясь к присутствовавшим, спросил Иван Миронов. – „Они – больные, давайте их отправим на лечение. Других – давайте посадим“. Вот что себе позволяют на сегодня эти „товарищи“. Это в духе современного расистского либерализма. Это фашисты, которые своими руками, за деньги, пытаются уничтожать своих политических оппонентов, – парировал смелый молодой человек. – „Они второй сорт, они третий сорт. Мы элита. Мы – здоровые“. Вот это называется фашизмом! Гитлер в 40-е и в 30-е годы определял, кого отправить на „дурку“, прописав диагноз, а кого – уничтожить. Вот сегодня этот диагноз – обвинительный приговор: уничтожить всех несогласных. А если этих оппонентов 140–150 миллионов граждан? До конца не уничтожить их под угрозой геноцида от этих господ! Сегодня под угрозой вся Россия! И я повторю слова Чубайса: „Пускай вымрут 30 тысяч. Родятся новые“. Это то, что пытается на практике реализовывать Леонид Яковлевич».
«Кто же больной, они или я? Мы здоровые!» – закончил Иван под дружный одобрительный шум аплодисментов журналистов и всех присутствовавших.
Гозман еще попытался сказать о неких сомнениях присяжных, но Иван Миронов не позволил ему лгать. «Не было никаких сомнений! – подтвердил он оправдательный вердикт суда присяжных и оглашенное решение. – Не было ни одного доказательства. Это ложь этих господ. Это их методы. Это их стиль. Обращаю ваше внимание, – пояснил он собравшимся, – не было сомнений по решению суда. Были сомнения у двух присяжных в том, что это была имитация. И я скажу, что, если бы два присяжных признали, что не было события, имитация была бы доказана на 100 процентов!»
В заключении Леонид Гозман заявил: «Мы не будем подавать на аппеляцию». Однако следует помнить, что то же самое он говорил и в прошлый раз, после четвертого суда, при вынесении судом присяжных оправдательного вердикта. Пятое по счету судебное разбирательство было начато по лживому утверждению стороны обвинения, по инициативе прокуратуры. Десять дней, отведенных на обжалование приговора, покажут, будет ли исполнено данное Гозманом со стороны обвинения обещание.
Татьяна Миронова так высказалась по этому поводу: «Мы все сейчас ждем политического решения со стороны прокуратуры, обжаловать или не обжаловать оправдательный приговор. Если такого обжалования не состоится, то мы, в свою очередь, должны подать на возмещение морального ущерба».
Об опыте данного суда поделился своими соображениями Борис Миронов: «Данный суд уникальный и представляет неоценимую ценность для совершенствования судебной системы. Так детально, так тщательно не исследовался ни один судебный процесс <в наши дни>. <...> Никогда еще в истории журналистики и юриспруденции ни один суд не имел такого освящения – 72 материала! Мы располагаем серией аудио записей всего процесса, который „препарирует судебную“ систему. И становится ясным, где самые гнилые, самые уязвимые места нашего судебно-следственного аппарата. Если сегодня в России мы, в первую очередь, пойдем по пути совершенствования суда, когда суд должен не обслуживать прокуратуру, а суд должен давать оценку всему следственному аппарату, и, находя во время суда, подводные камни – „подставу“, пытки. Ведь под пытками из главного свидетеля Карватко, с применением сигарет, удушения, поднятия на дыбу, добывались „показания“. И вот, если бы суд не бежал от этого в страхе, запрещая об этом говорить, а возбуждал бы тут же основу для расследования, тогда бы суд давал оценку всей правоохранительной, следственной, доследственной системе. А отсюда мы бы потянули в целом этот аппарат».
Чуть позднее, отстраняясь от лжи, подытоживая пережитое в ожидании приговора, Иван Миронов добавил: «Мы ожидали всяких нюансов. Думаю, эти господа на этом не остановятся. Что ощущаю после всего? Пройден, по моему мнению, очень сложный, очень тяжелый путь. Пройден достойно, с тем итогом, который должен был быть – по правде, по совести и по справедливости».
Евдокия ПАНКРАТОВА,
Московский областной суд
