Командир «Альфы»

Памяти Виктора Карпухина

 

 

Виктор Федорович Карпухин руководил спецподразделением «Альфа» с 1988 по 1991 год. Был удостоен высшей награды страны – Звездой Героя – за штурм дворца Амина в Кабуле. Подробности десятков спецопераций, в которых он участвовал, мы, скорее всего, никогда не узнаем (не зря спецназовская поговорка гласит: меньше будешь болтать – крепче голова на шее будет держаться). Поэтому обратимся к тем, кто имеет право слова, в том числе и к единичным интервью с самим Виктором Федоровичем.

 

В августе 1990 года Виктор Карпухин руководил штурмом сухумского изолятора, захваченного опасными преступниками. В операции участвовали и бойцы «Витязя»: впервые взаимодействовали спецподразделения разных силовых ведомств.

Ветеран «Альфы» Николай Калиткин, участник штурма, вспоминает: «По общему мнению, операция в Сухуми была проведена блестяще. Это был далеко не рядовой случай. Укрепленный изолятор. Огромное количество оружия, оказавшегося в руках преступников – семи уголовников, приговоренных к смерти. Терять им было нечего: или смерть, или прорыв. Тяжелая, вроде бы безвыходная ситуация. Но, с другой стороны, террористы выдвинули требования, а стало быть, с ними можно было вести какой-то разговор.

В разработке операции принимали участие те люди, которым предстояло идти на штурм изолятора. Успех операции зависел от грамотного подбора кадров. Виктор Федорович Карпухин отбирал людей, за плечами которых было по две, три, а то и по четыре специальных операции. В нас был дух победителей. Мы ни разу не проиграли. Мы были уверены, что сделаем свою работу, и сделаем ее качественно».

Вот так, сдержанно и скупо, Николай Калиткин говорит об одной из блистательнейших операций группы: «Мне приходилось слышать такую байку. Во время встречи по обмену опытом с коллегами одного зарубежного элитного спецподразделения боец „Альфы“ описал штурм в Сухуми немного подробнее, а в ответ услышал:

– Парни, мы вас, конечно, уважаем, но мы же приехали делиться опытом, а не выслушивать всякую фантастику!..»

Возглавить «Альфу» В. Карпухину пришлось в самый разгар горбачевской «перестройки», когда заполыхали национальные окраины, когда безконечные многотысячные митинги в крупных городах становились неуправляемыми. «Альфе» вместе с «Вымпелом» и «Витязем» больше месяца пришлось поработать в Нахичевани, где народ в демократическом угаре взялся сносить государственную границу. Поработала «Альфа» и в пылающем Баку, и в Нагорном Карабахе. Президент Горбачев, полюбивший заграничные турне, никуда не вылетал без сопровождения «Альфы». При этом никогда не забывал надеть под рубашку тонкий спецназовский бронежилет-«визит». Очень хотелось Михаилу Сергеевичу остаться в живых и своими глазами увидеть «дело всей своей жизни», как он выразился, – развал великой Державы. Другие высокопоставленные чиновники тоже хотели иметь рядом с собой супернадежных парней. Приказ есть приказ – сопровождали. Справедливо и едко отозвался на сей счет один из бойцов: «Использовать «Альфу» для охраны номенклатуры – это все равно, что паровым молотом колоть грецкие орехи». А тут пошла огульная критика спецслужб – да какая!.. Группа «А», тем не менее, оставалась глубоко засекреченной, как и в год ее создания.

«Афганистан, Эфиопия, Вьетнам, Тбилиси, Ереван, Баку, Прибалтика, Сухуми, – вспоминает Виктор Федорович, – все это следовало одно за другим. И критика сыпалась справа и слева. Складывалось такое впечатление, что мы по своему желанию отправлялись в Ереван, Тбилиси или Вильнюс… Загружали три самолета вооруженными до зубов сотрудниками и летели. Готовились-то мы для борьбы с терроризмом, но вдруг оказались вовлечены в политику.

И все задумались: а кому мы служим? Почему президент, который нас отправляет на такие спецоперации, потом лихо от нас отказывается? Почему мы должны называть себя то десантниками, то пограничниками? Почему мы должны прятаться, скрывать свои имена, придумывать биографии?.. Политика – вещь относительная, внутригосударственная, сиюминутная. У нас была другая задача – борьба с терроризмом.

Январь 91-го. Нас отправили в Вильнюс. Группу мы сформировали быстро, но задачи штурмовать телебашню поначалу не было. Подразделение просто направлялось для охраны особо важных объектов и эвакуации секретных материалов – в частности, из КГБ республики. А затем было принято решение штурмовать телебашню и последовал приказ. Полагаю, команда поступила от кого-то из местных».

Вопреки всякой не утихающей и сегодня лжи о безчеловечности «кровавых спецназовцев» у вильнюсского телецентра, «Альфа» заняла телецентр без единого выстрела. Зато, по английским источникам, руководство «Саюдиса» расставило своих снайперов на крышах и в квартирах прилегающих к телецентру и башне домов. Уже когда «альфовцы» вошли в ворота телецентра, пулю в спину получил молодой лейтенант Виктор Шатских. Пуля оказалась со стальным сердечником: стрелявший знал, что только такая пробьет бронежилет. Виктор смог еще добежать до третьего этажа. Озверелая толпа не позволила его вынести и не пропустила три «Скорых помощи», которые вызвали одну за другой. Виктор Шатских скончался на руках товарищей от внутреннего кровоизлияния.

Вильнюсские события получили широкий резонанс в мире. Об окровавленном, а не «кровавом» спецназе, правда, никто не вспоминал, галдели совсем о другом: спецназ и псковские десантники (76-я ВДД) устроили бойню в центре литовской столицы. Горбачев перед камерами норвежского телевидения сокрушался: как же так, не доложили вовремя! Только сегодня, мол, утром, понимаете ли, Язов и Крючков рассказали, что происходит в Вильнюсе. Президент-шкура, президент-клоун даже такое брякнуть не постеснялся: «…И что эта, как ее…(безпомощный жест в сторону кого-то за рамкой кадра) „Альфа“ там. Кто это мог допустить?..» Может, и до сегодняшнего дня «не знает» – кто..

Виктор Федорович Карпухин: «Там стреляли. Восемь наших сотрудников получили ранения, в том числе осколочные, – об этом мало кто знает».

«Альфу», помимо ее воли, впихнули в политику. Крах августовского «путча» в 1991 году и приход в КГБ Вадима Бакатина стали для Героя Советского Союза Виктора Карпухина причиной отстранения его от командования группой «А». Проведя свою разведку вокруг Белого дома и внутри него, Карпухин доложил В.А. Крючкову, что блокировать здание без крови невозможно: «Я доложил, что возле Белого дома около тридцати тысяч человек, все в крайнем возбуждении. С ними воевать – все равно, что волку с курицей. Слава Богу, у Крючкова хватило ума не отдавать приказа». «Альфа» подготовлена была для борьбы с террористами, преступниками, но не со «своими». Карпухин и в Вильнюсе не отдал приказа на применение оружия, потому что там были взбесившиеся, агрессивные, но – соотечественники.

«В самый напряженный момент мне кто-то из Белого дома позвонил и спросил, где мы находимся. Я сказал, что в десяти минутах от них. Там у всех был шок. Истолковали так, что, мол, „Альфа“ уже выдвинулась. Они и не знали, что на этом самом месте, „в десяти минутах“, мы базируемся уже десять лет, маскируясь под базу ДОСААФ. На штурм Белого дома мы так и не пошли.

Об этих событиях меня заслушивал Степашин, он возглавлял в КГБ соответствующую комиссию. Довольно долго я отчитывался, часов восемь, наверное. Мои действия никакой политической подоплеки не носили. В смутные времена всегда что-то подобное происходит.

На следующий день мне позвонили из секретариата Бакатина и сказали, что я приглашен в Кремль. Я пришел в приемную. До этого там уже побывали двое моих заместителей. Прождал в приемной минут сорок. Потом из бакатинского кабинета вышел Шебаршин и „успокоил“: „До выяснения обстоятельств тебя отстранили от должности командира “Альфы”. Но ты не расстраивайся – меня тоже сняли“. Бакатин меня даже не принял. Не посчитал нужным даже разговаривать со мной, несмотря на то, что я, все-таки, генерал, Герой Советского Союза, и достаточно много орденов заработал не в кабинете…

Я вернулся в группу, зашел к себе в кабинет. Состояние, конечно, было несколько подавленное. Взял в кабинете какие-то личные вещи и уехал к отцу на дачу. Меня вывели за штат, в резерв управления кадров. Был в резерве довольно долгое время, какие-то смехотворные должности предлагали. Однажды какой-то капитан, мне совершенно неизвестный, начал меня учить, как жить. Я сказал, что в его советах не нуждаюсь, и написал рапорт: „В связи с сокращением кадров и выслугой лет прошу уволить в запас“. Рапорт удовлетворили за 24 часа и потом еще полгода не могли решить, какую же мне пенсию платить. Ничего не платили». Боевого генерала, Героя, уволили «с награждением ценным подарком», как было сказано в приказе. Правда, Виктор Федорович так и не узнал – каким. Запамятовали вручить, видимо…

…Он скончался в спальном вагоне поезда «Минск–Москва», не доезжая Орши, в ночь с 23-го на 24-е марта 2003 года. Диагноз – ишемическая болезнь сердца. Похоронили его на Николо-Архангельском кладбище 26-го марта…

На похороны Виктора государство выделило мизерную сумму. Но у нас как раз была зарплата, мы сняли шапку и пустили по кругу…

Отпевали Героя в Елоховском соборе. Храм был забит людьми. На площади перед храмом также стояли десятки людей. Подавляющая часть – мужики разных возрастов: от «лейтенантского» до «генеральского». Все они пришли проститься со своим братом. И те, кому чуть-чуть за двадцать, и те, кому уже давно за пятьдесят.

На поминках один из друзей Виктора Карпухина сказал неожиданные для меня слова: «Виктора я знаю больше 25-ти лет. Участвовал с ним во многих операциях – в том числе и под его руководством. Были ситуации – полная безнадега, на первый взгляд. Взять тот же сухумский изолятор… Колечко из десяти букв: н е в о з м о ж н о! И мы внутри этого колечка. И всякий раз надо дырочку найти, и всякий раз находили. Еще до начала любой операции он умел (вот как – не умею сказать!) передать нам свой оптимизм: „Выполним задачу по высшему разряду“. Я не о бодром голосе „политрука“ сейчас говорю. Все мы – профи. Но есть командир, лидер. В минуты наивысшей собранности ты не просто кожей, а всем существом чувствуешь и настрой товарища, и его, командира, настрой».

Так вот, Виктор всегда излучал такой оптимизм!.. И он нам передавался. И я скажу, что этот оптимизм, наверное, его и погубил. Это был настоящий Русский Мужик, который, не задумываясь о смерти, вычерпывал себя до дна: я же пока живой, так и надо выкладываться по полной программе!.. Иначе – для чего живу?

Всю жизнь он прожил в каком-то порыве. И умер – в дороге, а не на больничной постели.

Он был настоящим русским воином, поэтому спокойно и без рисовки подтверждал свою готовность еще и еще раз идти на смерть.

Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, воина Виктора, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная.

 

Вячеслав МОРОЗОВ

Источник: сайт
«Русское Воскресение» (http://www.voskres.ru)

Публикуется в сокращении