«Заявляю, что я
убежденный антикатолик»

 

 

 

Родом владыка Анатолий (1880–1938) был из города Кременца Волынской губернии. Отец его Григорий Грисюк служил бухгалтером в уездном казначействе и, когда родился сын, в крещении назвал его Андреем. Мальчик с детства имел устремленность к церкви и твердо шел по избранному пути: в 14 лет поступил в семинарию, в 20 – в Киевскую духовную академию, в 23 года принял монашество с наречением имени Анатолий. Еще через год был рукоположен во иеромонаха.

Руководство академии высоко ценило молодого ученого. Он был на редкость трудолюбив, усерден в исполнении своих обязанностей, от природы имел выдающиеся способности к исторической науке и языкам. Его отличала особая любовь к документальным первоисточникам. Он был неутомим, стараясь докопаться до каждого события древности, проверить каждую хронологическую дату. По окончании курса обучения иеромонах Анатолий был оставлен в академии профессорским стипендиатом.

В 1905–1906 годах он побывал в длительной командировке в Константинополе и занимался научными исследованиями, работал с рукописями на древних языках. О нем осталось такое свидетельство: «Это талантливый, хотя еще очень молодой, но широко осведомленный преподаватель церковной истории. Обладая прекрасно выработанным, точным и метким языком, он успевает в продолжение одной лекции изложить множество событий, дать несколько сильных характеристик, пояснить сущность предмета. Держась строго православного учения, обладает мыслью смелой и не подчиняется литературным пособиям, но распоряжается ими, как уже установившийся ученый».

8 июня 1912 года архимандрит Анатолий был переведен на должность инспектора и экстраординарного профессора Московской духовной академии. Еще через год в храме Христа Спасителя в Москве он был хиротонисан во епископа Чистопольского, викария Казанской епархии, и назначен ректором Казанской Духовной академии.

Успешно началось его служение на новом месте, но 1 августа 1914 года грянула война с Германией. В городе был учрежден комитет о нуждах войны под председательством епископа Анатолия. Он обратился к духовенству с предложением создавать попечительные советы, просил увещевать прихожан помогать бедным семьям, жертвовать на лазарет.

В первые месяцы войны общество, казалось, очнулось от спячки, и люди потянулись в храмы. Церковные службы отличались особой торжественностью. На ектеньях возносили прошения о даровании победы российскому воинству, постоянно служили заупокойные субботние Литургии и панихиды по павшим. В селах устраивали проводы ратников. Начинались они благовестом большого колокола, затем все прихожане собирались в храм, к ним обращался священник, и служили молебен. В конце поминали всех, кто уходил на военную службу. После молебна крестный ход вместе с ополченцами шел на окраину села, где вновь возносили усердные молитвы о здравии и спасении воинов, призываемых на защиту Отечества.
…С приходом к власти большевиков начались жестокие гонения на Церковь. В 1918 году указом советского правительства в России были закрыты все духовные учебные заведения. Тогда Высшее Церковное Управление при Патриархе Тихоне посоветовало преосвященному Анатолию воспользоваться тем, что советское правительство дозволило «обучаться религии» частным образом. Ему выдали штамп и государственную печать. Поскольку здание академии отобрали, лекции стали читать на дому у профессоров, а совет собирался на квартире у ректора. Владыка Анатолий вел переписку с Патриархом Тихоном, извещая его о происходящем и испрашивая благословения на все действия.

В марте 1921 года органы ВЧК установили контроль над перепиской Патриарха, и письма отца Анатолия попали в их поле зрения. Сразу последовало донесение в Наркомюст: «В Казани до сих пор существует Духовная академия, подчиняющаяся идейным и служебным директивам Патриарха... Мы полагаем, что наличность в Казани подобного очага мракобесия... нежелательна. Просим принять меры к пресечению…»

26 марта ВЧК арестовала епископа Анатолия. Его приговорили к одному году принудительных работ, но через 9 месяцев освободили. Пытаясь уберечь Владыку, Патриарх Тихон перевел его на Самарскую кафедру. Однако и там он был обвинен в распространении антисоветских слухов и на три года выслан в Туркмению. В одном из писем епископ Анатолий с горечью отмечал: «Теперь мы не столько изучаем древнюю церковную историю, сколько являемся жертвами трагизма новейшей Русской истории... Когда утихомирится взволнованное море, когда выйдет из испытания наша родная Церковь, ведомо Самому Богу, Которому и будет молиться ваш покорный слуга».

В 1927 году, по окончании срока ссылки, владыка Анатолий был назначен постоянным членом Священного Синода, возведен в сан митрополита и направлен в Одессу. Его прибытие совпало с новой волной гонений: были взорваны лучшие храмы города, арестованы самые ревностные проповедники. Самого митрополита часто вызывали на допросы в НКВД, иногда глубокой ночью поднимали с постели. Следователь в кабинете издевался над ним, кричал, топал ногами, но затем отпускал домой.

В августе 1936 года митрополит был заключен в Киевскую тюрьму. Сразу начались допросы: «Следствие располагает данными о том, что Вы проводили антисоветскую агитацию среди церковников Одессы. Припомните факты». – «Антисоветской агитации я не вел. Однако припоминаю случай, когда выразился, что это положение не имеет сравнения в отечественной истории. Во времена татарского нашествия если разрушались церкви, то разрушались и города, теперь же города развиваются, а церкви закрываются».

«Следствие располагает данными о том, что Вы были связаны с представителями Ватикана и вели переговоры об установлении контакта восточных и западных Церквей с целью объединения Православия и католицизма для создания единого антисоветского фронта. Расскажите, при каких обстоятельствах была установлена такая связь». – «Связи с представителями католической церкви я не имел и никаких переговоров об объединении православных и католиков не вел. Заявляю, что я убежденный антикатолик и по своим религиозным воззрениям, как православный архиерей, не мог вести таких переговоров».

К концу следствия состояние здоровья митрополита резко ухудшилось. У него была запущенная язва желудка. На свидание с сестрой надзиратели вывели его под руки – ногами он почти не владел. В январе 1937 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило его к пяти годам лагерей и направило в Ухту. Только часть пути узники ехали по железной дороге, а затем шли пешком по снегу в суровых условиях зимы. Больной митрополит с трудом передвигался, охрана подгоняла его прикладами, не давая отдохнуть. Когда он падал, ему разрешали залезть в кузов грузовика и везли до тех пор, пока он не приходил в себя, а затем снова гнали пешком.

…Тяжелые болезни, недоедание и каторжный лагерный труд привели к тому, что священномученик почти ослеп и в декабре 1937 года не смог выполнить рабочую норму. Администрация лагеря написала: «Работу выполняет на 62%. По старости работает слабо, но старается».

23 января 1938 года митрополит Анатолий отошел в вечность. Перед смертью от него потребовали, чтобы отдал Евангелие и нательный крест, – он отказался. Тогда Евангелие вырвали из его рук силой, но крест он не отдал и, защищая слабеющими руками грудь, предал Господу свою праведную душу.

 

Подготовила
Ксения Миронова