«Помни, помни, не забывай!»

 

 

Окончание. Начало см. на стр. 13

 

Древний грек верил, что в загробном мире течет река Лета, вода которой дает пьющим ее забвение прошлого. Безотрадное верование, безотрадный идеал. Не таковы верования и идеалы христианина. Христианин не ищет вод Леты. Он свое былое, былое народа своего, былое человечества считает своим долгом хранить в честной, правильной, верной, нелицемерной и нелживой памяти. Никакое горе, никакое испытание не страшно тому, кто в безотрадные минуты беды и горя черпает утешение и ободрение из непрестанно текущего через поле жизни человека и человечества потока правдивой памяти. Трезвое воспоминание о былых явлениях славы и милосердия Божия, о явлениях непреоборимой любви и правды Божией, о непрестающем Промысле Божием дает человеку спокойную, уверенную силу для перенесения бед и скорбей, для преодоления искушений и испытаний, для восстания и возрождения после самых глубоких падений.

Когда на великого мужа силы Давида обрушились несказанные беды, и он недалек был от смятения и отчаяния, где ищет и находит для себя источник силы и мужества? Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих (Пс. 142, 5). <…> Что привело блудного сына к восстанию из глубины падения и к возрождению? Он вспомнил святое былое. А современность разве не дает нам примеров, когда воспоминание былых времен и своего личного былого воскрешало духовно умерших? На этих днях в печати был отмечен разительный случай. Профессиональная служительница порока, отверженная обществом, обреченная на гибель, наряжаясь перед началом очередного порочно-разгульного «вечера», разбираясь в безделушках своего непристойного наряда, внезапно наткнулась на заброшенное в такое непристойное соседство святое Евангелие, дар и благословение матери, с надписью: «Не забывай Господа и Спасителя твоего». Святые, светлые воспоминания охватили ее душу. Она вспомнила былое, мать свою, себя самую, чистую, исполненную добрых намерений и надежд, веры в Бога и людей… И этот момент воскресения в ней былого был моментом ее духовного воскресения. Ныне эта, возродившаяся под влиянием былого душа является душою возрождения душ падших для целой страны.

Трезвая, честная память былого спасает не только отдельных лиц, – она – якорь спасения для целых народов. Посмотрите на евреев в плену Вавилонском, в рабстве, в крайней нищете, унижении, рассеянии. Что спасает их от погибели? Память о великом былом, о безконечной веренице былых явлений славы и милосердия Божия служила для них прочным основанием бодрой веры в великое грядущее и источником силы для перенесения тяжелого настоящего (см.: Там же. 136, 5–6). Скажите, если бы великий Русский народ свято хранил в памяти разносторонне засвидетельствованные историею былые времена явления славы и милосердия Божия, бывшие на Руси, могли ли бы ему навязать отступники и пришельцы все то, что ему навязали в последние годы? Допустил ли бы он до поругания свою веру, свои святыни, своих великих предков и великих сынов настоящих? Допустил бы он до разграбления и опустошения свою родную землю? Мог ли он допустить до посмеяния и оплевания свое национальное достоинство?

И чрез жизнь каждого отдельного человека немолчно льется поток благодеяний Божиих, явлений Его славы и милосердия. И что же? Человек или вовсе не обращает внимания на них, или, обратив на них внимание, перетолковывает их по-своему, или, обратив внимание на краткий миг, потом забывает их и не вспоминает. Многие, прожив на свете 30, 40, 50, 60 лет, когда подводят итог пережитому, в памяти своей обретают лишь сор, грязь, нечистоту, пошлость и готовы сказать, что «жизнь пустая и глупая шутка», и готовы обращаться и с своею, а особенно с чужою жизнью как с пустою и глупою шуткою. Но неужели же есть на свете человек, в чьей жизни, в детстве, в юности, в отношениях к матери, к отцу, к Родине, к делу, к Богу не было ничего светлого, чистого, радостного, святого? По справедливому уверению поэта (Mierina), такого горемыки нет на свете. Только люди без памяти, только люди с фальшивою памятью могут говорить иное.

Если ничто так не располагает человека к исполнению долга, как благодарная честная память о добре, полученном в жизни от Бога и ближних, то самыми неверными долгу людьми всегда являются эти не помнящие добра люди. Эти неблагодарные люди с фальшивою памятью. Гибнут общества, гибнут народы, гибнут государства, когда в них начинают преобладать эти непомнящие и фальшиво помнящие люди, эти неблагодарные люди, обращающие жизнь в пустую и глупую шутку, эти люди без святого былого. Нерадение о долге, упущение долга – неизменный спутник неблагодарного безпамятства и лживой памяти; святые слова «ближний», «Родина», «Отечество», «Церковь», «Бог» – для людей, не помнящих или фальшиво помнящих былое, – ничего не говорящие звуки.

Я уверен, что среди искренних православных христиан нет людей, сознательно неблагодарно отвергающих явления славы Божией и милосердия Божия в былом и сознательно отвергающих веления долга. Но от нерадения и упущений по слабости несвободны и верующие. Подобно великому сыну великого английского народа Карлейлю, каждый день мы должны бы встречать приветом: «Из вечности ты пришел к нам и в вечность уходишь, но от нас ты должен уйти не иначе как в сопровождении добрых дел». Возьмите же в руки календарь и проверьте прошедшие, прожитые дни: есть ли среди них прожитые так, как должно? То усталость нам мешала, то горе, то веселье, то недуги, то друзья, то враги. И нет, кажется, дня, когда было бы исполнено все, что надлежало исполнить. Между тем все эти прошлые дни прошли безвозвратно. Что упущено, то упущено, и что потеряно, то потеряно на всю вечность. В школе мы переводили из римского поэта: «О, если бы божество нам вернуло бы наше прошлое». Тогда мы относились шутливо к словам великого поэта. Но ныне многие из нас уже во всей серьезности постигли суровый смысл сих слов. Тот же Карлейль, который так глубоко и серьезно смотрел на жизнь, однажды, вернувшись из далекого и продолжительного путешествия, застал свою горячо любимую супругу бездыханною. Она внезапно скончалась всего лишь за несколько минут до его приезда. «О, если бы ты подождала меня еще лишь несколько минут, я сказал бы тебе то, чего не успел сказать: как безгранично я тебя любил». Но эти роковые «несколько минут» прошли безвозвратно. И великий Карлейль вынужден был пережить горькое сознание упущенного долга.

В обыденной жизни среди обыденных людей эти упущения повседневны. Как часто нам, духовным, приходится видеть у края разверстой могилы близких почившему, в отчаянии ломающих руки и рвущих на себе волосы: годами жили вместе с почившим и не улучили минуты испросить у него прощения, примириться с ним, успокоить его и свою душу, откладывали исполнение святого долга со дня на день и дожили до рокового дня, когда исполнить святой долг примирения стало невозможно.

Каждодневно на своем жизненном пути мы встречаем сотни людей, и многих мы встречаем в последний раз. Думаем ли мы о том, что по отношению к каждому из них у нас есть свой долг, который сегодня еще можно исполнить, а завтра, может быть, уже будет поздно? О, если бы мы это помнили! Человек проходит за человеком, час уходит за часом, а мы, то под бременем горя, то в увлечении весельем, то ослепленные гордостью, то подавленные унынием, то утомленные повседневными заботами, не замечаем, что упускаем и одно за другим веления долга, грешим безпамятством и нерадением.

А как обстоит дело с нашим долгом по отношению к Родине, Святой Церкви, к Богу? Как часто мы уподобляемся в понимании и исполнении общественного долга тем анекдотическим солдатам, которые, убегая со своего поста защитников Родины, на усовещение и увещание командира стать за Родину ответили: «А мы ведь не тутошние» и побежали дальше, сдав позицию. Пока беда не бьет прямо по нам самим, по нашим семьям, непосредственно по нашему достоянию, мы слабо сознаем свой долг и нерадиво исполняем его. Пока море пожарного огня свирепствует вдали от нас, на противоположном нам конце города или даже в самом центре его, мы готовы нерадиво сидеть у себя сложа руки и рассуждать: «Моя хата с краю».

Как часто и в истории отдельных лиц, и в истории целых обществ и народов повторяется картина нерадения, имевшая место, на поучение всему миру, в одной недалекой от нас стране. <…> Один из величайших и могущественнейших в мире народов, народ, расковавший цепи рабства у целого ряда братских и небратских народов, сам стал рабом по общественному нерадению своему. В этом – великое предостережение для государств, для народов, для каждого гражданина, дорожащего своею личною, национальною, государственною, вероисповедною или иною какою святою свободою. Нарушение святой свободы и священных прав может начаться и не с твоей келейки, но когда оно началось, если ему вовремя не положен предел, оно будет разрастаться, расширяться. Углубляться, подтачивать основания того правового здания, в котором ты живешь, и когда рухнет здание, – то рухнет и твоя келейка, хотя, может быть, разрушение началось и не с твоего окошечка. Вспомни то, что ты учил еще в школе: «У мельника вода плотину прососала. Беда бы невелика сначала, когда бы руки приложить», но горе тебе, если, по нерадению, руки вовремя не приложены. Стихия прорвет плотину, снесет твою мельницу, утопит в бушующей пучине и твое имущество, и твоих присных, и тебя самого со всеми твоими правами и свободами. Такова участь нерадивых и в жизни частной, и в жизни общественной.

Язычник Александр Великий, когда ему исполнилось 20 лет и он стал подводить итоги своей юной жизни, стал вспоминать прожитые годы, учитывать те явления милосердия божества, которые выпали на его долю и то, как им использованы эти дары божества, воскликнул в ужасе: «Уже 20 лет прожито и ничего еще не сделано для безсмертия!» Скольких из нас, христиан, посрамляет этот 20-летний язычник! Многие из нас прожили уже 20, 30, 40, 50, 60 лет, каждому из нас были даны и силы, и возможности делать добро ближним, Родине, Церкви. Но помнили ли мы эти возможности, исполнили ли мы свой долг? Пусть совесть каждого ответит нелицемерно на эти вопросы, пусть каждый подумает и о том, как горьки плоды неблагодарного безпамятства и безпамятного нерадения. Пусть каждый помнит и то, что в былом нам были даны и силы, и побуждения, и возможности делать добро, исполнять свой долг, служить делу спасения и своего, и ближних, но Бог весть, что ждет нас впереди.

Сейчас ты помнишь бывшие на тебе явления славы и милосердия Божия, сейчас ты горишь желанием побороть нерадение и исполнить свой долг. Так не медли же, ибо ты не знаешь срока, определенного для тебя. Может быть, в этот час, когда твое сердце так усиленно стучит в груди твоей в сочувствии добру, где-нибудь в мастерской уже стучит топор, изготовляющий твой гроб. Прочь безпамятство, прочь нерадение! Аминь.

 

Священномученик
Иоанн (ПОММЕР)

 

Вера и жизнь. Рига, 1923.
№ 11. С. 1–11.