ПОДВИГ ЦАРСКОГО СЛУЖЕНИЯ

Крестный путь к великой славе.
Обличение лжи об «отречении от Престола»
святого страстотерпца и мученика Царя Николая II

 

 

 

Продолжение. Начало на стр. 14

 

Как известно, в конце февраля одному из предателей Царя – генералу Алексееву – был звонок от Великого Князя, младшего брата Царя Николая, Михаила Александровича с предложением стать регентом юного Цесаревича Алексия (т. е. до совершеннолетия Царевича Алексия быть его руководителем в вопросах царского служения). Так получается, что уже в это время Царь Николай находился под строгим надзором. Но Государь ведь еще не «отрекся»! Очевидно, что Михаил уже давно был в сговоре с изменниками и знал о нескольких вариантах низложения с престола своего брата. Такой звонок и такое заявление подтверждают лишь то, что уже в конце февраля Царь был фактически арестованным, и об этом сразу же сообщили Михаилу. Этот вариант Князь предлагал потому, что тогда еще не была окончательно составлена телеграмма об отречении Царя в его пользу, увидевшая свет 2 марта.

«Не соответствует содержание текста телеграммы и требованиям российского законодательства начала XX века, – пишет М. Н. Кузнецов. – Из него видно, что Николай II якобы передает престол своему родному брату Великому Князю Михаилу Александровичу. Т. е., по логике его составителей, являет себя подданным в виде клятвопреступника перед Законом (нарушая статью 28-ю) и Богом (поскольку действует в нарушение закона о престолонаследии, который незыблем, не может быть изменен лично Императором и в соблюдении которого Император клялся дважды – при вступлении на престол и при Миропомазании) <…>.

Не соответствует закону и пожелание о том, чтобы Михаил Александрович правил „делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу“ – т. е. при полном отказе от того царского Самодержавия, которое, как говорил Николай II, „останется таким, каким оно было встарь“.

Назвать такой документ юридически значимым можно, только признав за ним значение его ничтожности. Но фальшивку нельзя признать ни официальным документом, ни юридически ничтожным документом».

В беседе с А. А. Вырубовой после тех трагических дней Государь говорил, что события 2 марта «меня так взволновали, что все последующие дни я не мог даже вести своего дневника». Вот как пишет об этом известный историк П. В. Мультатули: «Возникает вопрос: если Государь в период мартовских событий 1917 года не вел своего дневника, то кто же тогда это делал за него? Здесь вновь возникает проблема подделок царских дневников, осуществленных бандой академика Покровского. По своему исследовательскому опыту могу сказать, что в дневниках Государя, хранящихся в ГА РФ, есть очень много мест, в которых имеются потертости и исправления. Характер этих потертостей и исправлений должна выяснить официальная графологическая экспертиза. В самой возможности подделки царских дневников нет ничего невозможного. <…> И объяснение может быть только одним: в подлинных дневниках Государя было написано нечто такое, что разоблачало февральских заговорщиков и доказывало их полную нелегитимность. Это могли быть только сведения о том, что никакого Манифеста об отречении Государь не подписывал. Это в свою очередь делало нелегитимным не только режим Керенского, но и режим большевиков, т. к. главный довод, которым как те, так и другие оправдывали свое существование, было утверждение, что Царь „сам отрекся“. Кстати, этот довод и сегодня является главным аргументом врагов Российской Монархии» (Николай II. Отречение, которого не было. М., 2010).

Нет, граждане-злодеи – не «сам отрекся!» И именно поэтому вы и убили его – потому что не «сам отрекся!»

Далее М. Н. Кузнецов говорит: «Не менее занимателен с точки зрения права и другой неизвестно когда и кем составленный, но фигурирующий в архивах „документ“, который якобы подтверждает законность передачи власти Временному правительству от Михаила Александровича, отказавшегося ее воспринять от Николая II. <…> Гипотетически предположим, что Великий Князь, с детства знающий законы и порядок принятия престола, без личной встречи с Царем, каким-то образом поверив слухам и газетному объявлению, составил и подписал официальный документ о передаче власти.

Обратим внимание на содержание этого „официального документа“. Вот его текст: „Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне Императорский Всероссийский Престол в годину безпримерной войны и волнения народа. Одушевленный единой со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием избрать представителей своих в Учредительное Собрание, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основании всеобщего, прямого, равного, тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа. Михаил. 3 марта 1917 г. Петроград“.

Из приведенного текста следует, что всей полнотой власти наделено Временное правительство, которому передается верховная власть до тех пор, пока демократические народные силы голосованием не определят форму правления и структуру верховной власти, но уже не в Российской Империи, а в каком-то ином государстве. Следовательно, Великий Князь Михаил Александрович престола не принимал, царскую власть во всей ее полноте не воспринял, а значит, и передавать ему было нечего.

Таким образом, помимо прочего, вышеприведенный текст в любом случае нельзя рассматривать как официальный документ, поскольку он не основан на законе Российской Империи».

«Невольно закрадывается в душу сомнение: а действительно ли подписан Государем акт отречения? – писал игумен Серафим (Кузнецов). – Это сомнение можно выгнать из тайников душевных только тогда, когда безпристрастная экспертиза докажет, что акт отречения действительно подписан Императором Николаем II. Такие первостепенной важности акты совершаются не при двух-трех свидетелях, а при составе представителей всех сословий и учреждений. Не было также подтверждено Государем кому-либо при жизни, что им подписан акт отречения от власти, и никто к Нему допущен не был из лиц нейтральной стороны и даже из числа иностранных представителей, при которых бы Государь подтвердил акт своего отречения и что он сделан не под угрозой насилия, а добровольно. Государь предпочел отойти от власти, оставив ничем не омраченным монархическое начало как драгоценный залог, полученный им от своих царственных предков» (Православный Царь-Мученик. М., 1996).

М. Н. Кузнецов объясняет, что «с юридической точки зрения здесь все ясно: прерывание легитимности власти шло через прямое нарушение действовавших тогда законодательных норм.

Сегодня, спустя сто лет, при взгляде на предлагаемые нам т. н. доказательства отречения остается только удивляться той силе осатанения, которая охватила большинство современников событий февраля-марта 1917 года, не пожелавших или не сумевших увидеть тягчайшее преступление против Бога и данной Им Николаю II царской власти. Царская власть Всероссийского Императора с правовой точки зрения осталась прежней, а династическое престолонаследие Императорского Дома Романовых – непреложным. Ложь с „отречением“ осталась всего лишь ложью, а власти царской над Россией Николай II никому не передавал.

Это означает, что благочестивый Русский Царь оставался (с 15 марта 1917 г. по 18 июля 1918 г., когда совершилось его убийство – больше года! – прот. Георгий) не только главою Царства, но и главой Православной Церкви!» Т. е. – вплоть до своей мученической кончины, после которой Сама Царица Небесная распространила царскую власть над людьми, оставшимися верными Православию и Самодержавию.

С этими исследованиями и выводами М. Н. Кузнецова вполне согласуется точка зрения Наталии Владимировны Поклонской, юриста, депутата Государственной Думы, которая считает, что т. н. «отречение» Царя-Мученика Николая II не имеет юридической силы. В частности, она заявила: «Государь Николай II сказал, что если для спасения России нужна жертва, то пусть ею буду я – потому что нет той жертвы, которую я бы не принес для спасения России. Так он любил великую Россию! <...> А что касается „отречения“, то любой мало-мальски грамотный юрист знает, что официальный документ должен обладать определенными признаками. А та бумага – копия бумаги, которую в учебниках по истории преподносили как якобы отречение от власти – не имеет юридического смысла. Эта копия бумажки, подписанная карандашом, без соблюдения необходимых юридических и процессуальных процедур и форм – поэтому она не обладает никакой юридической силой» (На пути возвращения к Империи // Православный крест. М., 2015. № 17).

Это значит, что документа об «отречении» не существует. Государь от царской власти не отказывался, его насильно лишили власти, и он смирился с этим насилием только лишь потому, что такова была воля Божия. Царь исполнил свое обещание и принес себя в угодную Богу жертву ради спасения и возрождения Святой Руси. Спасение России состояло в том, что требовалось отрезвление людей через наказание, нужно было хирургическое вмешательство Врача Вселенной. Уже перед революцией гнойное разложение народного тела с неудержимой быстротой вело Россию к полному исчезновению ее статуса как православного государства. И только Божественное врачевство – «гнев Божий» – могло изменить направление жизни в сторону исцеления и покаяния. А наказание состояло в том, что Бог попустил врагам России стать жестоким бичом для Русского народа. «Кого люблю, того и наказую» (ср.: Откр. 3, 19), – говорит Господь…

 

Продолжение следует