ВОСПИТАНИЕ ВЕРНОСТИ

 

Купол Храма-на-Крови в Екатеринбурге,
возведенного на месте дома Ипатьева

 

 

Наши читатели уже знают о благом монархическом начинании – Николаевских чтениях, проходящих под патронажем Северо-Западного института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (СЗИУ РАНХ и ГС) (см. №№ 1 (169) и 6 (174)). В Чтениях участвуют ученые, писатели, художники, общественные и государственные деятели, педагоги, студенты и аспиранты вузов, учащиеся средних общеобразовательных учреждений... Последнее мероприятие состоялось 1–2 марта с. г., и в его рамках в Санкт-Петербургском Доме ученых была организована научно-практическая конференция «Исторические традиции образования: Царская школа и современные образовательные концепты». Нам удалось побеседовать с главным инициатором и руководителем этого уникального проекта, кандидатом философских наук, доцентом СЗИУ РАНХ и ГС Ириной Александровной Трушиной, которая рассказала о своем жизненном пути, затронула некоторые острые исторические темы, а также раскрыла проблемы современного образования и особенности восприятия нынешней молодежью идеалов православной монархии.

 

– Ирина Александровна, первый вопрос традиционный – о Вас, Вашей семье. Как и когда Вы воцерковились, почему заинтересовались царской тематикой?

– Верующей я была с детства – выросла в православной семье, дедушки и бабушки мои не прерывали преемственность поколений, хранили церковные традиции, отмечали все христианские праздники. Окончила Уральский государственный университет, философский факультет, диссертацию защищала уже на философском факультете в СПбГУ.

Люди воцерковленные знают, что самое важное, самое ценное в жизни происходит, когда мы действуем не по своей воле, а по Божией, отрекаемся своеволия, предаем себя в руки Промысла Божия. В Екатеринбург, где жили мои тетушки, я поехала только потому, что не поступила в Санкт-Петербурге – чтобы не терять год, пришлось выбрать другой вуз. Училась недалеко от того места, где прежде стоял Ипатьевский дом, ходила мимо. А самый первый раз я приехала туда в 1977 году – как раз тогда, когда этот «Дом особого назначения» сносили, и именно в связи с этим впервые заинтересовалась судьбой Царской Семьи. В 1992 году я оказалась в Японии, и удивительно, что мое знакомство с этой страной началось с Оцу – места покушения на Цесаревича Николая Александровича (произошедшего 29 апреля 1891 года, во время путешествия будущего Царя-Мученика на Дальний Восток. – Примеч. ред.). Поэтому такие эпизоды, «зарубки» в биографии, связанные с Петербургом, Екатеринбургом, Оцу, потом как-то «сработали». Все собралось воедино, и я прониклась царским вопросом. Со временем интерес мой стал воплощаться уже в конкретных проектах.

 

А с чего все началось? Как у Вас произошла, если можно так выразиться, трансформация из философа в православного монархиста?

– Есть мнение, что философ – самый близкий к вере человек. Ведь в рамках нашего курса изучались и богословские труды каппадокийцев (собирательное название Отцов Церкви второй половины IV в., – примеч. ред.), и история патристики (в философии – общее название богословских учений Отцов Церкви, – примеч. ред.). И хотя готовили нас тогда в номенклатуру райкома/обкома партии, тем не менее нам преподавалась история зарубежной и русской философии. В ситуации полного идеологического вакуума через эти дисциплины можно было подойти к Православию. При углублении в них становилось очевидно, что тема Бога и веры – это то, над чем веками размышляло все просвещенное человечество. Ни один серьезный философ не мог обойти этот вопрос – на вершине своего творчества он всегда приходил к мысли о Боге, либо, наоборот, с таких раздумий начинал. Знакомство с творениями Святых Отцов, православной традицией, даже в рамках религиозно урезанной университетской программы, открыло величие веры Христовой.

Тема моей диссертации была связана с символизмом и древнерусской книжной традицией. Отсюда и первый проект – Кирилло-Мефодиевские чтения. Это был ответ на попытки лишить наше богослужение церковно-славянского языка, перевести его на современный «коммунистический» язык, уничтожающий сакральные смыслы. Я осознала, что разрушение нашей не только религиозной, но и языковой, культурной и национальной идентичности – это большая беда, имеющая глубокие корни. Эта проблема непосредственно затрагивает и царскую тему:  к сожалению, не все люди в Церкви сегодня понимают, что как служба может и должна совершаться только на церковно-славянском языке, так и Царь жизненно необходим для бытия русского мира.

Поэтому я полагаю, что христианин не имеет права относиться к Государю Николаю II, его Семье, их подвигу, ко всему, что с ними связано, с неким сомнением, с мыслью, что здесь допустимы какие-то «разные точки зрения». Если мы с Царем – тогда мы православные русские люди, а если без него – какие угодно, только не православные. И сейчас, в столетнюю годовщину трагических событий, в этом еще раз убеждаешься.

 

Продолжение см. на стр 4