Негодный проект

 

 

 

Окончание. Начало см. на стр. 4

 

8. Конечно, ведя диалог с прочими христианами, Православная Церковь не недооценивает трудностей, связанных с этим делом, но и понимает, какие препятствия лежат на пути к общему пониманию предания древней Церкви. Она надеется, что Святой Дух, Который «весь собирает собор церковный» (стихира на вечерне Пятидесятницы), «восполнит оскудевающая» (молитва на хиротонии).

 

Привлечение текстов Пятидесятницы в контексте «обретения утраченного единства» может навести на мысль, что первая Пятидесятница оказалась несостоятельной и, следовательно, необходима другая Пятидесятница, которая вернула бы нам утраченное единство. Не нужно и говорить, что такая позиция напоминает ересь Иоахима Флорского о наступлении новой эры Святаго Духа.

 

9. Участие в нынешних двусторонних богословских диалогах, о которых было объявлено на Всеправославных совещаниях, является результатом единогласного решения всех Святейших Поместных Православных Церквей, долг которых – активно и постоянно участвовать в их работе, дабы не препятствовать единодушному свидетельству Православия во славу Триединого Бога. В том случае, если какая-то Поместная Церковь решит не назначать своих представителей на какой-либо диалог или сессию диалога, при том, что это решение не является всеправославным, диалог продолжается. Перед началом диалога или сессии диалога отсутствие какой-либо Поместной Церкви следует обязательно обсудить на Православной Комиссии и тем самым выразить солидарность и единство Православной Церкви.

 

Данный пункт в лучшем случае является противоречивым, в худшем – лукавым. С одной стороны утверждается принцип консенсуса в участии в экуменической деятельности. С другой стороны, принцип консенсуса куда-то пропадает, когда речь идет о выходе какой-либо Поместной Церкви из диалогов и из экуменического движения в целом.

Составители документа, по-видимому, не отдают себе отчета в том, что если даже одна Поместная Церковь выходит из диалога, то это автоматически лишает диалог всеправославного статуса, поскольку Вселенское Православие немыслимо без Болгарской или, к примеру Грузинской Церкви – тогда оно теряет свою идентичность.

Уважение к принципу консенсуса и соборности должно побудить остальные Поместные Церкви разобраться в причинах выхода той или иной Поместной Церкви из того или иного диалога и, в случае признания их уважительными, последовать за ней. Между тем, в документе мы видим наивный экуменический триумфализм и полную убежденность в истинности экуменического пути и богословских диалогов.

В этом параграфе настораживает также богословие «всеправославности», которая связана не с согласием всех Православных Церквей, а либо с принципом большинства, либо с мнением «Вселенской», т. е. Константинопольской Патриархии.

 

10. <…> Как правило, следует избегать выхода какой-либо Церкви из диалога и на межправославном уровне прилагать необходимые усилия для того, чтобы участвующая в этом диалоге Православная богословская Комиссия была представлена полностью. Если одна или несколько Православных Церквей отказываются от участия в заседаниях Смешанной богословской комиссии определенного диалога на серьезных экклезиологических, канонических, пастырских и нравственных основаниях, эта Церковь или Церкви, в соответствии с общеправославной практикой, письменно оповещают Вселенского Патриарха и все Православные Церкви о своем отказе. <…>

 

На самом деле, те проблемы, которые возникают в ходе т. н. диалогов, всегда имеют «серьезные экклезиологические, канонические, пастырские и нравственные основания». Примечательно, что в списке оснований отсутствуют догматические причины. Печальным примером являются т. н. Шамбезийские соглашения, до сих пор не ратифицированные ни одной Поместной Церковью, за исключением Румынской, поскольку в ней пересматривается догматика Четвертого–Шестого Вселенских Соборов и утверждается, что монофизиты и православные всегда имели общую веру.

Достаточно двусмысленный характер имеет следующая формулировка: «Как правило, следует избегать выхода какой-либо Церкви из диалога и на межправославном уровне прилагать необходимые усилия для того, чтобы участвующая в этом диалоге Православная богословская Комиссия была представлена полностью». Иными словами, данная формулировка подразумевает ограничение богоданной свободы Поместной Церкви и наличие некоей инстанции, которая позволит избегать выхода какой-либо Церкви из диалога. По умолчанию такой инстанцией может являться Константинопольская Патриархия, либо созданные ей надправославные структуры.

Таким образом, данный пункт не только является неудовлетворительным, но и представляет известную опасность для церковной свободы.

11. Методология ведения богословских диалогов направлена на разрешение традиционных богословских различий или выявление возможных новых разногласий и на поиск общих моментов христианской веры. Она предполагает соответствующее информирование церковной полноты о разных этапах развития диалога. В том случае, когда какое-либо богословское различие преодолеть невозможно, богословский диалог может продолжаться, а отмеченное разногласие по конкретному вопросу фиксируется и сообщается всем Поместным Православным Церквам для принятия в дальнейшем необходимых действий.

 

Даже в светских науках, если какой-то промежуточный этап решения задачи не пройден, то дальнейшая работа над ней представляется безсмысленной, ибо невозможно выводить одно недоказанное из другого недоказанного. Тем более это справедливо для богословия, которое является точной наукой. Следовательно, авторы документа предлагают либо пренебрегать основами богословия как науки ради мнимого богословия «общения и любви», либо вести диалог ради диалога.

К сожалению, богословские диалоги ведутся на т.н. конвенциональном языке, в котором происходит размывание традиционной православной богословской терминологии и мысли. Доказательством являются документы Шамбезийского и Баламандского соглашений, в свое время подвергавшиеся справедливой критике со стороны ряда богословов и монастырей Святой Горы Афон, которые, говоря византийским языком, будто написаны на воде.

 

12. Очевидно, что общей для всех целью богословских диалогов является окончательное восстановление единства в правой вере и любви. Однако имеющиеся богословские и экклезиологические разногласия позволяют выявить некую иерархию трудностей, существующих на пути к достижению поставленной на всеправославном уровне цели. Специфика проблем любого двустороннего диалога предполагает дифференцирование применяемых в них методологий, но не цели, потому что цель у всех диалогов одна.

Почему-то экклезиологические разногласия выводятся за рамки богословских, что выглядит, мягко говоря, непонятно, и единственным объяснением такой формулировки является попытка скрыть за туманным словом «богословский» гораздо более серьезный и обязывающий термин – «догматический».

Используется негодная формула «восстановление единства» (см. выше) и не указывается, кто все же содержит правую веру. Вместо того чтобы говорить о воссоединении с Православием инославных и обретении ими правой веры, говорится весьма размыто и абстрактно об общем восстановлении единства в правой вере, как будто православным надо его обретать!

 

13. В случае необходимости нужно прилагать усилия по координации работы различных Межправославных богословских комиссий, учитывая, что и в этой области должно раскрываться и проявляться неразрывное онтологическое единство Православной Церкви.

 

Достаточно странно выглядит мнение, что онтологическое единство Православной Церкви должно выражаться в координации работы различных Межправославных богословских комиссий, иными словами – различных бюрократических (в положительном смысле этого слова) структур.

Соответственно, онтологическое единство Православной Церкви может мыслиться в рамках некоей бюрократической структуры, координируемой и возглавляемой Константинопольским Патриархом. В организационном главенстве Константинопольского Патриарха убеждает следующий 14 пункт.

 

14. Любой официально объявленный диалог заканчивается с завершением работы соответствующей Смешанной богословской комиссии, когда председатель Межправославной комиссии подает отчет Вселенскому Патриарху, который с согласия Предстоятелей Поместных Православных Церквей объявляет об окончании диалога. Ни один диалог не считается завершенным до того момента, пока на всеправославном уровне не будет объявлено решение о его окончании.

 

Иными словами, не все Предстоятели Поместных Церквей объявляют об окончании диалога, а Вселенский Патриарх, и именно ему подотчетен председатель Межправославной Комиссии.

Соответственно, в этом документе проявляются контуры «восточного папизма» – соединения онтологического и бюрократического и первенства не только чести, но и по власти, признаваемого за Константинопольским Патриархом.

 

Пункты 16–21, посвященные «Всемирному совету церквей», также вызывают ряд недоумений. В них история ВСЦ подается исключительно в триумфально-позитивных тонах. При этом ничего не говорится о таких вопиющих чертах, как присутствие язычников во время Ванкуверской ассамблеи и совершение ими магических обрядов, о членстве в ВСЦ т. н. «церквей», допускающих «женское священство» и гомосексуальные «браки» и т. д. Настораживает, что мнение Грузинской и Болгарской Церквей относительно ВСЦ не представлено и не изложены причины того, почему они покинули эту организацию.

 

Недоумение и известное безпокойство вызывает 22 пункт:

22. Православная Церковь считает, что любые попытки разделить единство Церкви, предпринимаемые отдельными лицами и группами под предлогом якобы охранения или защиты истинного Православия, подлежат осуждению. Как свидетельствует вся жизнь Православной Церкви, сохранение истинной Православной веры возможно только благодаря соборному строю, который издревле представлял компетентный и высший критерий Церкви в вопросах веры.

 

В документе ощущается преизбыток любви к инославным и явный недостаток любви и понимания по отношению к своим, единоверцам. Православные, озабоченные чистотой Православия, огулом и чохом объявляются раскольниками, и любая попытка защитить истинное Православие подлежит осуждению.

Как известно, в истории Церкви бывали «разбойничьи соборы» – такие, как Ефесский, Иерийский, Лионский, Флорентийский, Брестский. Именно рецепция соборов верующим народом способствовала выяснению того, какой собор является подлинным и может быть критерием в вопросах веры. Как справедливо отмечали Восточные Патриархи в Послании 1848 года, «хранителями веры у нас являются не епископы только (отметим, из которых будет составляться Всеправославный собор), но весь народ Божий».

 

В результате нашего исследования мы пришли к выводу о том, что данный документ является целиком неудовлетворительным и нуждается в кардинальной переработке. Учитывая то, что на это не остается времени, представляется целесообразным снять его с повестки дня.

 

Диакон Владимир ВАСИЛИК

 

Печатается в сокращении

 

Источник: http://ruskline.ru