«Человек рожден беседовать с Богом»

 

 

«Настоящий народный старец» – так отзывались о протоиерее Николае Гурьянове (1909–2002) те, кто был знаком с ним много лет. Более 40 лет он служил в малом храме на острове Залит, затерявшемся в Псковском озере.

И вот туда, на край земли, на катерах и лодках добирались тысячи людей со всей России. Ехали за советом и благословением, за помощью в трудных ситуациях. В лице отца Николая, одного из последних старцев-исповедников, Господь даровал России незаурядное духовное явление, ревностного и верного служителя Церкви, носителя милующей любви Христовой. 24 августа – день памяти батюшки Николая. О нем сегодня наш рассказ.

 

Когда в мир приходят избранники Божии, жизненный путь их бывает отмечен особыми знаками. Вот и судьба отца Николая с рождения была особой. Он родился в селе Чудские Заходы – недалеко от места Ледового побоища, где в 1242 году православная рать молодого князя Александра Невского наголову разбила войско католических немецких рыцарей. Вот и Николаю Гурьянову с младенчества было уготовано вести такую же тяжкую битву за веру Православную и спасение людских душ.

Он прожил более 90 лет и за свою долгую жизнь претерпел множество лишений. В раннем детстве умер его отец. На руках матери, женщины смиренной и богобоязненной, осталось четверо сыновей. Николай с малых лет прислуживал в храме. Комнату его, где было много икон, называли кельей, а самого его прозвали монахом.

Кровавая сумятица гражданской войны обошла его стороной. «Я был здоров, – удивленно рассказывал он впоследствии, – ничем не страдал, а в армию меня не взяли. Дали белый билет. Из каких соображений, не знаю…»

Чтобы жить в условиях постреволюционной России, нужно было получить какое-то образование, и он окончил педагогический техникум. А с первого курса Ленинградского пединститута его исключили за резкое высказывание против закрытия храма. Вернулся домой. Пять лет служил псаломщиком и преподавал в местной школе.

В 30-х годах последовал арест и долгие годы заключения. Срок отбывал в ленинградских «Крестах», потом в лагере под Киевом, затем на поселении в Сыктывкаре. Заключенные тогда прокладывали в Заполярье железную дорогу. Условия были тяжелейшие. Отец Николай вспоминал страшную ночь, когда им долгие часы пришлось работать, стоя в воде, в ледяном крошеве. Наутро охранники обнаружили, что единственным оставшимся в живых был заключенный Гурьянов. Обледенела только борода, да и та потом оттаяла. От многих бед его спасала великая сила молитвы.

В годы Великой Отечественной войны трое братьев будущего старца полегли на полях сражений, а Николая, уже отбывшего срок, на фронт не взяли – из-за болезни ног, поврежденных в заключении. Он жил в оккупированной Прибалтике, где церковная жизнь была разрешена. Там окончил семинарию, был рукоположен в иерея и более 10 лет служил настоятелем сельского храма в Виленской епархии.

В 50-е годы работники НКВД решили закрыть храм и обвинили отца Николая в том, что он якобы агитировал прихожан выступать против колхозов. Смиренный батюшка повел военных к себе на кухню, показал им гнездо ласточки, свитое в углу, и сказал: «Как я могу препятствовать такому серьезному делу, когда даже пташку малую не трогаю? Ваше дело государственное, а мое – духовное». Пришельцы были поражены и священника не тронули.

Так Господь сохранил его для иного служения – старчества, духовного окормления многих тысяч скорбящих. В 1958 году протоиерей Николай Гурьянов был направлен настоятелем храма в честь Николая Чудотворца на малый рыбачий остров Залит, где и прожил более 40 лет, до конца своих земных дней. Интересно, что большинство мужского населения там носит имя Николай. Матери с рождения посвящают сыновей, будущих рыбаков, святителю Николаю – покровителю всех мореплавателей.

Тяжелую картину встретил священник на новом месте. Остров был выжжен войной. После фашистских бомбежек и карательного отряда, квартировавшего там, не осталось ни одного деревца, – только песчаные берега и пустынная местность. Еще тяжелее было от того, что за время безбожия души людские были глубоко изуродованы, и к этому к суровому населению нужно было найти подход. 

Утешение батюшка находил в молитве. Местная жительница, помогавшая в храме, вспоминала, что во время службы он молился так горячо, что ему приходилось трижды менять мокрое облачение. Но были и моменты, когда он хотел оставить остров. Однажды в такую минуту четырехлетний мальчик прижался к его ноге, уцепился за подрясник и спросил:

– Ты куда? 

– Да вот, Колюшка, хочу уехать.

– Не надо уезжать, оставайся!

Священник принял детский совет как волю Божию и остался на острове.

Господь даровал ему золотые руки. Он все делал сам: и крышу храма железом крыл, и стены красил, и полы ремонтировал, и просфоры пек. Особым его подвигом было озеленение острова. Он первым начал сажать там яблони и выхаживать их. Из паломнических поездок привозил с собой деревца: каштаны из Киева, липки из Почаева, жасмин из Тарту. Так на острове поднялся сад его памяти…

Чтобы саженцы прижились, надо было приложить неимоверный труд, – в день он носил по сто и более ведер воды для полива! И почти не спал: дни проходили в трудах, ночи – в молитве. Жил он в маленьком домике с одним окошком, которое выходило на кладбищенские ворота. На ветках деревьев, как куры на насесте, плотными рядами сидели голуби. На всех у него хватало любви и заботы!

Со временем местные жители стали глубоко почитать священника. Он помогал им, как только мог. Затемно, в четыре часа утра, когда рыбаки оставляли дома и шли на озеро ставить сети, он сам приходил в их избушки и сидел с младенцами. Чувствуя тепло, к нему потянулись не только церковные люди, но и падшие, и заблудшие. Бывало, идет навстречу бедолага-пьяница, а отец Николай остановится, слово молвит: «Ну-ка, роднуля, что у тебя в сумочке затаилось? Голубчик, надо бросать, семье-то тяжело. Дай сюда бутылочку-то». И о камень ее. А пристыженный пьяница все понимает и молча идет домой.

В начале 60-х, во время хрущевской «оттепели», на храмы снова поднялись гонения. На остров к отцу Николаю приехали люди в форме. Говорили резко, запугивали, обещали на другой день забрать его. Разволновался он и всю ночь простоял на молитве. Как же близок к небесам голос праведника! Наутро на Псковском озере поднялась страшнейшая буря – и не утихала три дня. Для материка остров Залит стал совершенно недоступен. А после того, как буря стихла, власти о батюшке будто забыли и больше не трогали.

В 70-е годы стали устанавливаться его духовные связи со многими священниками, монахами и мирянами. Вначале он был духовником только Псковской епархии, но вскоре к нему поехали люди со всей России. Началось открытое почитание его как старца. В отдельные дни на остров прибывало до 500 паломников! Он не хотел этой славы, но не может укрыться от город, стоящий на верху горы…

В воспоминаниях разных людей – военных, священников, врачей – осталось много интересных историй, связанных с посещением острова. Вот что пишет, например, протоиерей Борис Николаев: «Отец Николай был всецело проникнут истинной Христовой любовью. Очень любил все живое: у него были кот, собачка, всех привечал и ласкал. В 2000 году мы с помощницей приехали к нему. Стали пить чай. На столе самовар, в вазочке – шоколадные конфеты. Назойливо жужжала муха, норовя сесть на конфеты. Батюшка погрозил ей пальцем: «Здесь тебе нельзя!» Отломил кусочек конфеты и положил в сторонке: «Вот здесь кушай!» Муха послушно поела и улетела».

Отец Николай никогда никого не осуждал. Однажды при нем его духовная дочь осудила человека. Услышав ее слова, Батюшка пришел в несвойственное для него негодование. После этого она уже боялась сказать про кого-то плохое слово. Когда он говорил с человеком, губы его непрестанно шептали Иисусову молитву. Так Духом Святым ему открывалась воля Божия о человеке, устроение чужой души и необходимый ответ.

 

Подготовила Нина Боголюбова