Духовный переворот

 

Памятник Императору Александру I
в Александровском саду Московского Кремля

 

Как известно, воспитанием Императора Александра I в детские годы занималась его бабушка, Екатерина II. Мемуарист Ф.Ф. Вигель (1786–1856) писал о будущем Царе: «Его воспитание было одной из великих ошибок Екатерины; образование его ума она поручила женевцу Лагарпу, который, оставляя Россию, столь же мало знал ее, как и в день своего приезда, и который карманную республику свою (он был гражданином Швейцарской республики, – примеч. ред.) поставил образцом будущему Самодержавцу».

Это объясняет, почему Наследник вырос в пренебрежении к великим русским победам XVII века, почему не доверял Багратиону и в 1807 году отстранил от командования армией великого полководца Кутузова. Царь окружал себя «заморскими птицами». Так, сражение под Аустерлицем (1805 г.) планировал австрийский теоретик Вейротер, результатом чего стал разгром наших войск. Битвой под Фридландом (1807 г.), решившей судьбу Пруссии, командовал ганноверец Беннигсен, и она также была проиграна. А план войны 1812 года, порученный Императором прусскому кабинетному вояке Фулю, обернулся крахом русского лагеря в Дриссе и разобщением 1-й и 2-й Западных армий. Только после этих неудач в судьбоносной войне с Наполеоном, повлекших отступление наших войск, Царь, вынужденный, как он сам позже говорил, «уступить единодушному желанию» солдат, назначил главнокомандующим Кутузова.

Александр I был глубоко потрясен коварством Бонапарта, вторгшегося в нашу страну без объявления войны, и последовавшей сдачей Москвы. «В сущности, в душе его происходил глубочайший нравственный перелом: из деиста (деизм – религиозно-философское воззрение, получившее распространение в эпоху Просвещения, согласно которому Бог, сотворив мир, не принимает в его бытии никакого участия и не вмешивается в закономерное течение его событий, – примеч. ред.), которым сделал его Лагарп, Александр под гнетом всех переживаний, безпокойств и несчастий обращался в верующего христианина», – замечает мемуарист. «Пожар Москвы, – признавал Государь, – своим пламенем осветил мою душу и наполнил мое сердце теплотой веры, какой я до сих пор не ощущал. Тогда я познал Бога». Мало интересовавшийся Библией и не знавший ее, он с той поры с ней не расставался.

Император понял, что для народов и Царей слава и спасение – только в Боге, и на себя стал смотреть как на орудие Промысла, карающего им злобу Наполеона. Потеряв Москву, он открыто заявил о своем твердом намерении не вступать в переговоры с врагом: «После этой раны все прочие являются лишь царапинами. Теперь, более чем когда-либо, я и народ, во главе которого имею честь находиться, решились стоять твердо и скорее погрести себя под развалинами Империи, нежели мириться с Аттилою нашего времени».

Примерно тогда же Царь произнес и следующие знаменательные слова: «Ежели так предназначено судьбою и Промыслом Божиим – Династии моей более не царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моей власти, я отращу себе бороду и лучше соглашусь питаться картофелем с последним из моих крестьян, нежели подпишу позор моего Отечества и дорогих моих подданных, коих жертвы я умею ценить». И добавил: «Наполеон или я, я или он, но вместе мы не можем царствовать; я его узнал, он более не обманет меня!»

Пережив настоящий духовный переворот, Александр I, названный «Благословенным», после опыта Отечественной войны 1812 года и неудачных попыток создать «Священный союз» с европейскими монархами, отказался от прежде свойственного ему западнического либерализма.

Совсем иными глазами стал смотреть Государь и на убийство масонами его отца – Павла I. Совесть обличала его в этом преступлении и побуждала к покаянию. Есть свидетельства, что до поездки на юг он имел встречи со старцами, включая, может быть, и преподобного Серафима Саровского. И потому версия об оставлении Царем престола под видом кончины и преображении его в сибирского старца Феодора Кузьмича близка русскому мироощущению и разделяется многими православными верующими.

 

Исторический
календарь-альманах
«Россия день за днем».
М., 2005.

 

 

---

 

 

Об истинном монархическом миросозерцании

 

Продолжение. Начало см. в № 2 (98)

 

Предлагаемое ниже вниманию читателя сочинение приснопамятного подвижника благочестия архиепископа Серафима (Соболева) «Об истинном монархическом миросозерцании» стало откликом Владыки-монархиста на критику другой его книги – «Русской идеологии». Архиепископ Серафим опровергает неосновательные возражения против богоустановленности царской власти и другие неправые мнения, которые нередко можно встретить и у современных авторов.

 

 

10. НЕОСНОВАТЕЛЬНОСТЬ ОБВИНЕНИЯ В ТОМ, ЧТО МЫ ОСТАВИЛИ
БЕЗ ИССЛЕДОВАНИЯ СМЫСЛ КОРОНАЦИИ И НЕПРАВИЛЬНО
ПОНИМАЕМ СМЫСЛ СИМФОНИИ ВЛАСТЕЙ

 

Отсюда понятно, что учение о симфонии властей есть необходимая часть учения о русской идеологии. Поэтому приведенное возражение является несостоятельным, ибо совершенно недопустимо отделять мысль о симфонии властей от мысли о русской идеологии. И если автор критики нашей книги нашел для себя возможным это сделать, то тем самым он показывает, что не имеет вполне правильного представления о русской идеологии, с одной стороны, и о симфонии властей – с другой. Отсюда же понятно и то, почему он главнейшее значение этой симфонии видит в единстве, о котором говорит: «При симфонии сыны Церкви могут участвовать в государственной жизни, оставаясь сынами Церкви; смысл симфонии – в установлении единства жизни, и в этом ее главнейшее значение» (К учению о Святой Руси. С. 98).

Относительно указания на такой смысл и такое главнейшее значение симфонии мы должны сказать, что нередко и при отсутствии симфонии властей, т. е. при попрании ее основ, как это было, например, при византийских Императорах-иконоборцах и при наших государях Алексие Михайловиче, Петре I и Императрице Екатерине II, сыны Церкви могли участвовать в государственной жизни, оставаясь сынами Церкви, побуждаясь к тому силою Православной веры, внедренной в них Церковью. Если то единство, о котором говорит здесь автор критического отзыва, будет самым идеальным, то и в этом единстве нельзя видеть главнейшее значение симфонии. Такое значение имеет только то единство, о котором говорится в теории симфонии властей, т. е. единство или согласие самих этих властей (см.: Русская Идеология. С. 127). Отсюда, как из своего источника, по свидетельству текста той же теории, проистекают величайшие блага (см.: Там же. С. 128). Одним из них можно считать и то единство жизни, о котором говорит автор критического отзыва, поскольку оно будет отражать в себе единство властей.

В итоге всех возражений против нашего понимания смысла симфонии властей правильным надо признать только наше понимание, которое автор критики передает, сам того не сознавая, в качестве своего. Все же то, что им говорится здесь от себя, надо отнести к его неясному и неправильному представлению теории симфонии властей, и в силу этого – непониманию им главного и глубокого смысла симфонии.

 

11. РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ
ПРОТИВ НАДЛЕЖАЩЕГО ОТНОШЕНИЯ
К ЛИЧНОСТИ ЦАРЯ И ЕГО ВЛАСТИ

 

Возражения настоящей критической статьи можно рассматривать как ряд ошибок, исходящих из неправильного понимания данного вопроса. Но отрицание ее автором веры в богооткровенную истину о богоустановленности царской власти как таковой есть нечто большее – оно есть грех, который положен им в основу его рационалистического монархического миросозерцания.

Последнее не перестает быть таким, несмотря на то, что в критическом очерке есть место, в котором автор его, имея в виду чин Коронации, в трогательных чертах изображает личность Царя-Помазанника Божиего. «В чине Коронации и Миропомазания, – говорит он, – есть исповедание Царя о его отношении к Богу и своему служению. Это чин удивительной силы и глубины, и в нем доходит до высшего проявления сокровенный смысл учреждения Богом власти над народом вообще и власти Царя-Помазанника в частности, ибо раскрывается, какая глубокая миссия лежит пред Государем и как велико может быть его значение именно для дела Божия <...>. И вот эта власть поэтому есть воистину высший „образ и имя власти“. Как Царь – он высший повелитель; как Самодержец – он не знает над собой иной власти на земле, и потому только он и может обязаться исполнять волю Божию; как наследственный – он избранник Божий чрез рождение; как помазанный – он получил дары от Духа; как приявший Помазание – он засвидетельствовал готовность исполнять волю Божию, и как православный – он знает истину путей Божиих» (К учению о Святой Руси. С. 96–97).

Для каждого верующего православного человека после прочтения этих слов должен быть нравственный или психологический вывод такой: если личность Царя-Помазанника так велика и ценна для православного народа, то мы должны относиться к ней с чувством благоговения, преклоняться пред Царем и его царскою властью и почитать его священною особою.

 

Архиепископ

Серафим (СОБОЛЕВ)

 

Об истинном монархическом
миросозерцании. СПб., 2002.

 

Продолжение см в след. номере.