Торжество веры над смертью

 

Николай I на смертном одре

 

 

Государь не удивился, увидев Императрицу возле себя: она была на своем месте, держала руку, отданную ей вместе с сердцем. Духовник его Величества был также готов и находился рядом со Святыми Дарами. По прочтении приуготовительных молитв к святой Исповеди ее Величество и Цесаревич вышли из комнаты; они вошли обратно по совершении сего Таинства. Все прочие члены Августейшего семейства ожидали, коленопреклоненные, в соседней комнате великую минуту последнего на земле общения Царя с Господом.

Государь, перекрестясь, сказал: «Молю Бога, чтобы Он принял меня в Свои объятия». Он приступал к великому Таинству с глубоким умилением, но и с совершенным спокойствием, и своим обыкновенным выразительным и твердым голосом произносил читаемое перед Святым Причащением исповедание веры в Спасителя Христа и в установленное Господом Таинство Евхаристии – веры, которую всегда хранил непоколебимо в душе своей.

Воздав Божие Богови, наш Кесарь обратился на несколько мгновений к делам земного своего Царства: приказал дать знать по телеграфу в Москву, Варшаву, Киев, что Император умирает, как будто говоря уже не от своего имени, и прибавил: прощается с Москвою. Он сделал несколько распоряжений о своем погребении: велел положить возле гроба маленький образ Богородицы Одигитрии, который получил при Святом Крещении от Екатерины Великой; назначил в нижнем этаже Зимнего дворца залу, в которой должно было поставить гробницу с его смертными останками, и указал место для могилы в Петропавловском Соборе. Он требовал, чтобы погребение его было совершено с наименьшею по возможности роскошью, без пышного катафалка, без великолепных в зале и Церкви убранств, избегая излишних для казны и, следственно, для народа издержек. (Следуя сей же мысли, Государь в духовном своем завещании изъявил желание, чтобы срок для траура по нем был определен самый краткий).

Тогда началось трогательное прощание умирающего с семейством его. К смертному его одру стеклись все находившиеся в Санкт-Петербурге члены Царственного Дома, даже младенцы, дети детей его. Он хотел в последний раз благословить всех, и отсутствующих: никто не был забыт им; всякому сказал он одно из тех слов, которые отпечатываются в сердце навеки. Будущему наследнику Престола он говорил: «Служи России!»

Младшего Великого Князя Алексея Александровича принесли позднее других; он был бледен от испуга; но его скоро успокоил своими отеческими ласками тот, который в сии торжественные часы был все для всех. Он как будто применялся ко всем возрастам, даже шутил с детьми Великой Княгини Mарии Николаевны, называя их полуименами, но внушая также им, чтобы они служили России. <…>

Когда по желанию его духовник читал молитвы на исход души, он слушал их с таким же неуклонным вниманием, как и предуготовительные к Исповеди молитвы, несколько раз осенял себя крестным знамением и по окончании, простившись с ним, крепко прижал к устам наперсный его крест, изображение Распятого, в объятия Коего стремился. Не будучи уже в силах сказать что-либо словами, он угасающим взором указывал духовнику на Императрицу и Наследника, как бы прося его утешать их и за них молиться. Он не покидал их рук, иногда еще сжимая их в своих руках, доколе, наконец, в двадцать минут после полудня они перестали чувствовать сие дорогое им пожатие, которое прекратилось вместе с биением сердца.

Такова была кончина оплакиваемого нами Императора.

Духовник его, «почтенный и добрый», как сказал Государь в одну из предсмертных минут своих, отец Бажанов, перед коим по сану и званию его были открыты все тайны царской души, – говорил нам, обливаясь слезами: «По долгу моего звания многих умирающих, в том числе и известных своим благочестием, напутствовал я Святыми Таинствами и молитвами; но никогда не видал такого умилительного и величественного торжества Христианской веры над смертью». Другой свидетель кончины Государя прибавляет к сему: «Если бы можно было ввести в его кабинет за несколько пред сим часов человека, не признающего Бога и Промысла Его, то и этот человек вышел бы оттуда христианином».

 

Последние часы жизни
Императора Николая I.
Санкт-Петербург, 1855.

 

 

---

 

 

Об истинном монархическом миросозерцании

 

Продолжение. Начало см. в № 2 (98)

 

Предлагаемое ниже вниманию благочестивого читателя сочинение приснопамятного подвижника благочестия архиепископа Серафима (Соболева) «Об истинном монархическом миросозерцании» стало откликом Владыки-монархиста на критику другой его книги – «Русской идеологии». Архиепископ Серафим опровергает неосновательные возражения против богоустановленности царской власти и другие неправые мнения, которые нередко можно встретить и сегодня в книгах и статьях современных авторов.

 

7. ОБВИНЕНИЯ НАС В АБСОЛЮТИЗАЦИИ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ
НА ОСНОВАНИИ НАШЕГО УЧЕНИЯ О ЕЕ БОГОУСТАНОВЛЕННОСТИ.
НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ МНЕНИЯ О БЕЗРАЗЛИЧНОМ ОТНОШЕНИИ
ИИСУСА ХРИСТА К ГОСУДАРСТВЕННЫМ ИНТЕРЕСАМ. НЕПРАВИЛЬНЫЙ
ВЗГЛЯД НА ЦАРСКУЮ ВЛАСТЬ, КАК НА ЦЕННОСТЬ ОТНОСИТЕЛЬНУЮ

 

Посмотрим, насколько мнение автора критики, высказанное им в приведенных его словах, соответствует истине.

Прежде всего нужно сказать, что слова Христа: Воздадите убо кесарева кесареви (Мф. 22, 21) как раз и являются богооткровенным и основным учением о значении для нас православного Царя. Если в них Господь дал заповедь о повиновении Царю языческому, то с какою же готовностью и с каким благоговением мы должны повиноваться Царю православному! Ибо Царь православный несравненно больше имеет благодетельного значения для православных христиан, чем языческие Цари. Последние часто гнали Святую Церковь, а Цари православные были ее покровителями, защитниками догматов Православной Церкви в ее борьбе с еретиками и язычниками и источником благоденствия в жизни христиан.

Затем, считаем нелишним отметить, что в нашей книге вообще нет утверждения мысли о том, какова должна быть власть государственная на основании святого Евангелия и Деяний Апостольских. В «Русской Идеологии» мы говорим о том, что в словах Христа воздадите убо кесарева кесареви дана Самим Господом положительная заповедь, определяющая наше отношение к Царю. А также указываем здесь и на аналогичную ей заповедь апостола Петра, выраженную в его словах: Бога бойтеся, Царя чтите (1 Петр. 2, 17). Говоря о необходимости богоустановленной царской самодержавной власти, мы базировались на словах aпостола Павла (см.: Рим. 13, 1) и Первой книге Царств (см.: 1 Цар. 8–12), а не только на текстах Евангелия и Деяний Апостольских.

Впрочем, пользуясь случаем, можем сказать, что некоторое указание по данному вопросу содержится и в Евангелии, а именно – в притчах Господа о милосердном Царе и безжалостном заимодавце (см.: Мф. 18, 23–25) и о Царе, который устроил брачный пир для своего сына (см.: Там же. 22, 1–14).

В первой из них власть земного Царя, которому уподобил Господь Царство Небесное с его Небесным Царем, изображается как власть настоящего верховного повелителя подданных, ибо последние называются его рабами (см.: Там же. 18, 23). Во второй притче земной Царь также представляется Господом как полномочный или самодержавный монарх, в руках которого находится жизнь и смерть подданных (см.: Там же. 22, 7). К этому надо присовокупить и то, что Господь на Тайной Вечере говорил Своим ученикам: <...> Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются (Лк. 22, 25). Следовательно, и здесь власть Царя представляется Господом как господствующая, верховная или самодержавная.

Если принять еще во внимание, что все это говорит Тот же Самый Господь, Который учредил в Ветхом Завете при Самуиле царскую самодержавную власть, то ясно будет отсюда, какова должна быть государственная власть по Евангелию.

 

Архиепископ

Серафим (СОБОЛЕВ)

 

Об истинном монархическом
миросозерцании. СПб., 2002.

 

Продолжение следует.