Поэт, герой и мученик

 

Владимир Палей

 

Среди членов Дома Романовых и близких к ним людей, убиенных большевиками 18 июля 1918 года под Алапаевском, наиболее известна Великая Княгиня Елисавета Феодоровна. Пока лишь она и ее келейница, крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева, прославлены нашей Церковью в лике святых. Остальные же Царственные страдальцы пребывают практически в полном забвении. Между тем эти люди являют высокие образцы благородства, чести, незапятнанной совести и жертвенного служения Богу, Царю и Отечеству.

 

Князь Владимир Палей, двоюродный брат Царя Мученика Николая II, – юнейший в сонме алапаевских мучеников: на момент гибели ему исполнился 21 год. Он принадлежал к поколению «золотой молодежи» начала ХХ века – прекрасно образованный, обаятельный, одаренный. Но самым главным его талантом безусловно была трепетная душа поэта.

 

Владимир Палей увидел свет 28 декабря 1896 года: его родители – Великий Князь Павел Александрович (сын Императора Александра II, дядя Императора Николая II) и Ольга Валерьяновна Пистолькорс (урожденная Карнович). Поскольку Государь не дал разрешения на морганатический (между лицами неравного положения) брак, отец и мать Владимира еще до его рождения были вынуждены покинуть пределы родины и уехать во Францию. Позднее в семье появились две дочери – Ирина (1903) и Наталья (1905).

В 1904 году баварский принц-регент Луитпольд даровал Ольге Пистолькорс и ее детям титул графов фон Гогенфельзен. Княжеский титул и фамилию Палей (украинский род Палій, известный в истории Запорожской Сечи, находился в родстве с Карновичами) они получили по Царскому указу только в 1915 году.

Дочь Павла Александровича от первого брака (первая супруга Великого Князя греческая принцесса Александра Георгиевна скончалась при родах в 1891 г.) Мария Павловна писала о единокровном брате: «Будучи первым ребенком от второго брака моего отца, он подтверждал теорию, что одаренные дети рождаются от большой любви».

Владимир рано начал играть на рояле и других инструментах, проявлял способности к рисованию. Он научился читать и писать на французском и немецком языках, а позже и на Русском, поражал окружающих своим обширным кругом чтения и удивительной памятью.

В 1908 году, после длительных переговоров с Императорским Двором, семья Великого Князя Павла смогла вернуться в Россию. По желанию отца и по династической традиции поступления на военную службу, Владимир был отдан в Пажеский корпус – петербургское военное училище для аристократической молодежи. Там он продолжал частным образом обучаться живописи и музыке, а в 1910 году, следуя своему главному призванию, начал сочинять стихи.

Ольга Валерьяновна вспоминала: «С 13-летнего возраста Владимир писал очаровательные стихи... Он пользовался каждой свободной минутой, чтобы отдавать свой ум возлюбленной поэзии. Обладая темпераментом мечтателя, он обозревал все вокруг себя, и ничто не ускользало от его чуткого настороженного внимания... Он страстно любил природу. Он приходил в восторг от всего, что сотворил Господь Бог. Лунный луч вдохновлял его, аромат цветка подсказывал ему новые стихи…»

 

Мы ищем радости – а радость вечно тут,

Во всякой мелочи обрядов ежедневных,

Но только чистые сердца – ее поймут,

Она не для людей озлобленных и гневных…

 

Мы ищем счастия, а счастье тут всегда,

Во власти каждого, у каждого порога,

В молчаньи отдыха и в красоте труда,

В надежде на людей и в упованьи в Бога…

 

Владимир был верующим и воцерковленным, часто посещал богослужения. С началом Первой мировой войны, как многие Русские юноши, он преисполнился патриотического энтузиазма, который часто выражал и в своих стихах.

 

Святые чувства дней минувших,

Под гнетом времени заснувших, –

Восторг, надежду и любовь –

Опасность воскресила вновь…

(«20 июля 1914 года»)

 

Для Пажеского корпуса война означала ускоренное продвижение. В декабре 1914 года Владимир поступил в Императорский гусарский полк, а в феврале 1915-го уже отправился на фронт.

В письме к матери от 10 марта 1915 года он сообщал: «Родная моя мамочка!.. На прошлой неделе у нас была присяга новобранцев и – довольно, я скажу, неожиданно – наша офицерская. Все эскадроны собрались в колоссальном манеже. Была дивная торжественная минута, когда эти сотни рук поднялись, когда сотни молодых голосов выговаривали слова присяги и когда все эти руки снова опустились в воцарившемся гробовом молчании... Ох! Как я люблю такие минуты, когда чувствуешь мощь вооруженного войска, когда что-то святое и ненарушимое загорается во всех глазах, словно отблеск простой и верной до гроба своему Царю души…»

Положение сына Великого Князя не ограждало его от опасностей и жестокости войны. Несколько раз Владимира посылали в опасные разведки, а пули и снаряды постоянно сыпались вокруг него. За храбрость ему пожаловали военный орден Анны 4-й степени. Кроме того, он получил звание лейтенанта и заслужил любовь своих соратников.

В окопах князь продолжал писать, и наравне со многими стихами о любви и минувших днях, его поэзия отображала страдание и разруху, которые несла война, самоотверженную работу сестер милосердия и смерть дорогих собратьев по Пажескому корпусу.

 

Сестры милосердия – ангелы земные,

Добрые и кроткие, грустные немного,

Вы – бальзам пролившие на сердца больные,

Вы – подруги светлые, данные от Бога...

(«Сестры милосердия»).

 

…Ужели следует нам умирать так рано,

И души мальчиков, Господь, Тебе нужны?

Мы рады грудью встать за честь своей Отчизны,

Но жаждем также мы и солнца и любви.

О Боже мой! Прости слова мне укоризны,

Но нас, цветов весны, не рви еще, не рви…

(«Memento mori. Памяти друга и одноклассника Миши Евреинова»).

 

Кроме того, Владимир перевел на французский язык поэтический труд Великого Князя Константина Константиновича «Царь Иудейский». К. Р. пожелал услышать свое произведение в переводе, и в апреле 1915 года, когда молодой офицер приехал домой на побывку, пригласил его к себе в Павловск. Великий Князь был уже сильно болен, и красота перевода тронула его до глубины души. Со слезами на глазах он сказал: «Я пережил одно из самых сильных чувств моей жизни и обязан этим Володе. Я умираю. Я передаю ему свою лиру. Я завещаю ему в наследство, как сыну, мой дар поэта».

 

Лейб-гвардии Гусарский полк с Государем, 1907 год

 

Действительно, поэт по призванию, Владимир Палей по происхождению должен был служить Престолу и Отечеству в воинском звании. Не чувствуя личного влечения к военной карьере, он, тем не менее, без всяких колебаний исполнял свои обязанности. В грянувшей в 1917 году в России революции чуткий юноша, многие строки которого оказались пророческими, увидел прямое богоборчество, уничтожающее все высокие и светлые проявления жизни.

1 ноября 1917 года он записывает в дневнике о расстреле священника в Царском Селе и размышляет: «Это за служение молебнов во время боя и за устройство Крестного хода по Царскому. Теперь я себе объясняю жуткий колокольный звон, до боли диссонировавший с еще более жуткой канонадой. Голоса Добра и Зла! Но что может быть хуже расстрела – служба церковная в Царском запрещена. Разве это не знамение времени? Разве не ясно, к чему мы идем и чем это кончится? Падением Монархий, одна за другой, ограничением прав христиан, всемирной республикой и – несомненно! – всемирной же тиранией. И этот тиран будет предсказанным антихристом... Невеселые мысли лезут в усталую голову. И все-таки светлая сила победит! И зарыдают гласом великим те, кто беснуется. Не здесь, так там, но победа останется за Христом, потому что Он – Правда, Добро, Красота, Гармония».

Несколько ранее, в августе 1917 года, Владимир написал стихотворение «Антихрист»:

 

Идет в одежде огневой

Он править нами на мгновенье,

Его предвестник громовой –

Республиканское смятенье.

 

И он в кощунственной хвале

Докажет нам с надменной ложью,

Что надо счастье на земле

Противоставить Царству Божью.

 

Но пролетит короткий срок,

Погаснут дьявольские бредни

И воссияет крест высок...

 

Октябрьский переворот и начало большевистского режима поставили всех родственников Государя, пожелавших остаться в России, на крестный путь. 4 марта 1918 Владимир Палей был вызван в ЧК Петрограда, где ее председатель Моисей Урицкий сделал юноше наглое предложение: «Вы подпишете бумагу о том, что Вы перестанете считать Павла Александровича Вашим отцом, и тогда сразу станете свободным; в противном случае Вы подпишете вот эту другую бумагу, которая будет означать изгнание».

Таким образом, отречение могло стать последним билетом на жизнь, но князь Владимир наотрез отказался. Его выслали в Вятку, затем переправили в Екатеринбург, а 18 июля 1918 года жестоко убили под Алапаевском (к северо-востоку от Екатеринбурга) вместе с пятью другими Романовыми – Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной, сестрой Императрицы, а также сыновьями К. Р. князьями Иоанном, Константином и Игорем Константиновичами, Великим Князем Сергием Михайловичем и их верными слугами.

Камердинер Владимира Палея, покинувший его незадолго до расправы, взял с собой его последнее письмо к родителям, в котором есть такие строки: «Все, что меня раньше интересовало, – те блестящие балеты, та декадентская живопись, та новая музыка, – все теперь кажется тупым и безцветным. Я ищу Правду, настоящую Правду, я ищу Свет и Добро...»

...Тогда, в 1918 году, зло, казалось, торжествовало, но победа, как верил Владимир, осталась за Христом. Принесенные верными христианами жертвы не были напрасными: Православие в России не иссякло, великая духовная брань продолжается, и в ней участвует и князь Палей, воин и поэт. Лучшие его работы по силе и красоте не уступают произведениям известных стихотворцев Серебряного века, а по смысловой глубине и нравственной чистоте зачастую их превосходят. Творчество юного героя и мученика, вырванное из отечественной культуры многострадальным ХХ веком, должно получить заслуженное признание.

 

Подготовила
Татьяна ВИНОГРАДОВА

 

По материалам интернет-СМИ