Пределом поставь смерть!

23 января / 5 февраля – память Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской;
28 января / 10 февраля – память преподобного Исаака Сирина

 

По случаю праздника Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской, а также дня памяти одного из величайших делателей и наставников православного подвижничества преподобного Исаака Сирина предлагаем вниманию читателей фрагмент из творений Святого Отца. Публикуемое поучение воодушевляет к посильному подражанию благоугодившим Богу как действительным мученичеством, так и безкровным – в борьбе со грехом.

 

Чудная любовь Божия к человеку познается, когда бывает он в обстоятельствах, разрушающих надежду его. Здесь-то Бог силу Свою показует в спасении его. Ибо никогда человек не познает силы Божией в покое и свободе <…>.

Не дивись, что, когда приступаешь к добродетели, отовсюду источаются на тебя жестокие и сильные скорби; потому что и добродетелью не почитается та, совершение которой не сопровождается трудностью дела. Ибо по сему самому, как сказал святой Иоанн (Колов или Пророк, – здесь и далее в скобках примеч. ред.), она и наименована добродетелью. «Добродетели, – говорит, – обычно встречать затруднения; она достойна порицания, когда привязана к покою». Блаженный монах Марк сказал: «Всякая добродетель именуется крестом, когда исполняет заповедь Духа». Посему-то вси хотящии жити в страхе Господнем и о Христе Иисусе, гоними будут (2 Тим. 3, 12). Ибо говорит Он: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мк. 8, 34). Кто не хочет жить в покое, тот, погубив душу свою Мене ради, обрящет ю (Мф. 16, 25). Для того предварил Он тебя и предложил тебе крест, чтобы ты определил себе смерть, и потом уже послал душу свою идти вослед Его.

Ничто так не сильно, как отчаяние (т. е. когда человек определит себя на скорби до смерти): оно не знает, чтобы кто победил его десными ли то, или шуими. Когда человек в мысли своей отсечет надежду по отношению к жизни своей, тогда нет ничего дерзостнее его. Никто из врагов не может противостать ему, и нет скорби, слух о которой привел бы в изнеможение мудрование его; потому что всякая приключающаяся скорбь легче смерти, а он подклонил голову, чтобы принять на себя смерть.

Если во всяком месте, во всяком деле, во всякое время, во всем, что ни захотел бы ты совершить, обречешь себя в уме своем на труды и скорбь, то не только во всякое время окажешься благодерзновенным и неленивым, чтобы противостать всякому представляющемуся тебе неудобству, но от силы ума твоего побегут от тебя устрашающие и ужасающие тебя мысли, обыкновенно порождаемые в человеке помыслами, устремленными к покою (телесному). И все, что встречается тебе трудного и неудобного, покажется тебе удобным и легким. Нередко будет встречаться с тобою противное тому, чего ты ожидал; а быть может, никогда не встретится с тобою ничего подобного.

Ты знаешь, что надежда покоя во все времена заставляла людей забывать великое, благое и добродетели. Но и те, которые в мире сем живут для тела, не могут вполне достигать исполнения желаний своих, если не решаются в уме своем терпеть скорбное. И поелику свидетельствует о сем опыт, то не нужно убеждать в этом словами, потому что во всяком роде прежде нас, и даже доныне, не от иного чего, но от сего именно (любления покоя) люди изнемогают и не только не одерживают победы, но даже лишаются наилучшего. Посему скажем короче, что если человек небрежет о Царстве Небесном, то не по чему другому, как по желанию малого здешнего утешения. И не это одно бывает с ним, но часто сильные удары и страшные искушения уготовляются всякому человеку, последующему собственной воле, и к этому идут помыслы его, потому что правит им похоть.

Кто не знает, что и птицы приближаются к сети, имея в виду покой? В сравнении с знанием птиц не более ли скудно, может быть, наше знание о том, что сокровенно или бывает прикрыто обстоятельствами, местом или чем иным, в чем и диавол изначала уловляет нас обещанием покоя и мыслями о нем?

Но имея в мыслях то, чтобы речь текла по желанию, уклонился я от цели, какую предположил в слове своем вначале, а именно, что во всякое время должно нам мыслям своим полагать цель – скорби во всяком деле, которым хотим начать путь ко Господу, и конец совершения пути тщательно утверждать на этом начале. Как часто человек, когда хочет начать что-либо ради Господа, спрашивает так: «Есть ли в этом покой? Нет ли возможности удобно пройти сим путем без труда? Или, может быть, есть на нем скорби, причиняющие томление телу?» Вот как везде, горе и долу, всеми мерами домогаемся мы мнимого покоя. Что говоришь ты, человек? Желаешь взойти на небо, приять тамошнее Царство, общение с Богом, упокоение в тамошнем блаженстве, общение с Ангелами, жизнь безсмертную – и спрашиваешь: «Не труден ли сей путь?» Странное дело! Желающие того, что есть в этом преходящем веке, переплывают страшные волны морские, отваживаются проходить путями многотрудными – и вовсе не говорят, что есть труд или печаль в том, что хотят сделать. А мы на всяком месте допытываемся о покое. Но если во всякое время будем представлять в уме путь крестный, то размыслим: какая печаль не легче этого пути?

И ужели еще кто не удостоверился в том, что никто никогда не одержал победы на брани, никто не получал даже тленного венца, никто не достиг исполнения своего желания, хотя бы оно было и похвально, никто не послужил ничем в делах Божиих и не преуспел ни в одной из достохвальных добродетелей, если сперва не пренебрег трудами скорбей и не отринул от себя мысли, побуждающей к покою, от которой рождаются нерадение, уныние, леность и боязнь, а от них – расслабление во всем.

Когда ум возревнует о добродетели, тогда и внешние чувства, как то: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание – не уступают над собою победы таким трудностям, которые для них чужды, необычайны, выходят из предела сил естественных. А если вовремя обнаружит свою деятельность естественная раздражительность, то телесная жизнь бывает пренебрегаема паче уметов (сора). Ибо когда сердце возревнует духом, тело не печалится о скорбях, не приходит в боязнь и не сжимается от страха, но ум, как адамант, своею твердостью противостоит в нем всем искушениям.

Поревнуем же и мы духовною ревностью о воле Иисусовой, и отгнано будет от нас всякое нерадение, порождающее в мыслях наших уныние; потому что ревность рождает отважность, душевную силу и телесную рачительность. Какая сила бывает в демонах, когда душа подвигнет против них свою природную сильную ревность? А также и усердие называется порождением ревности. И когда она приводит в действие свою силу, то придает душе крепость непреодолимую. Да и самые венцы исповедничества, какие приемлют подвижники и мученики за терпение свое, приобретаются сими двумя деланиями ревности и усердия, которые порождаются силою естественной раздражительности: они в лютой скорби мучений не ощущают страданий. Да даст Бог и нам такое усердие благоугождать Ему! Аминь.

 

Преподобный Исаак Сирин

 

Слова подвижнические.
Сергиев Посад, 1911. Слово 49.
О вере и смиренномудрии.

 

 

«Яко звезды пресветлыя...»

 

Образ бо есте лобызающим подвиг ваш,
яко ни скорбь, ни теснота, ни смерть
от любве Божия разлучити вас не возмогоша...

 

Кондак Собору новомучеников
и исповедников Церкви Русской,
глас 2